Таня устала. Спина ныла, ноги налились и отяжелели. Старик был ниже её ростом и едва доставал до плеч, но тонкую руку с ножом прижимал больно, с какой-то последней в жизни силой. Таня чувствовала его рёбра через халат, усталый смрадный сип возле уха, видела отведённый в сторону костлявый локоть и незастёгнутый обшлаг подвёрнутого рукава рубашки.
Прошло больше часа с тех пор, как Игорь Валентинович заманил её в чулан. Она, доверчивая, пошла. Даже посмеялась, когда старик вдруг объявил:
– Я тебя в заложницы беру.
– Куда вставать? – уточнила. И позировать начала, как перед фотокамерой. Даже после того, как он достал нож, не верила, что всё происходящее – всерьёз. Разве может пациент причинить ей вред? Дышит еле-еле, тряпичные тапочки на ногах волочит, как пудовые гири. Нравится ему дурацкая игра, отчего бы не поддержать? Молодого за такие выкрутасы и засудить можно, а Игорю Валентиновичу она позволит побезобразничать.
А пациент, оказывается, и не думал шутить.
– Игорь Валентинович, вы же понимаете, стоит мне позвать охрану, как спектакль тут же закончится!
– Ты не смотри, что я хилый,– он еле шептал. Голос его рвался, словно по перфорации, то на полуфразе, то на полуслове. Пунктирная речь сопровождалась смрадом из поражённого опухолевым процессом горла. Таня терпела.– Я найду в себе силы заставить всех выполнить моё последнее желание. И ты уж прости, меня, деточка, иногда приходится кое-что в этом мире брать силой.
Вот и в палате он её всегда деточкой называл. Дочкой. Танечкой. Конфетами угощал и мандаринами. А она ему подушки взбивала, помогала держать поильник, витамины колола. Старик слабо улыбался, благодарил, радовался, что не больно от укола. Дружили, можно сказать.
«Вот и с Арсением, можно сказать, дружили, а он тоже обманул»,– не к месту подумалось Тане.
Игорь Валентинович помолчал, с трудом отдышался. Рука его ослабла в эту секунду настолько, что Таня могла бы без труда вырваться и убежать, но она осталась.
– Верить в жизни нельзя никому,– снова раздался смрадный сип из-за спины, рука захватчика напряглась, лезвие неприятно оцарапало Танину шею.– Никому. Ни своим, ни чужим. Все в конце концов бросают, и близкие даже быстрее. А может, так только кажется, потому что от чужаков мы ничего не ждём…
Дверь в чулан распахнулась. Пришла Юлия Владимировна.
Игорь Валентинович ещё крепче прижал Татьяну к себе. Тане казалось, что она не боится: пациент слаб, она сможет вырваться в любой миг, но не делает этого и не сделает, пока он не получит желаемое. В конце концов, его просьба не столь уж сложна. Но сейчас, когда Игорь вдруг невероятно окреп, словно прижизненно перековался в собственный