– Никто не в силах оценить ваши усилия, вы правы… Еще раз прошу простить, теперь уже мою самонадеянность.
Новое колыхание седой гривы, изображающее поклон, злит меня еще больше:
– Хватит церемоний! Зачем он притащил сюда эту несчастную девочку?
– Она не может обернуться, – терпеливо повторил старик.
– Это я вижу и без пояснений! А то, что мое вмешательство оставило неизгладимый след в сознании юнца, ты только что объяснил. Но как две эти вещи связаны между собой?
Видимо, ожидалось, что я проникну в суть происходящего без посторонней помощи, потому что кот слегка растерялся и потратил целых три вдоха на то, чтобы подобрать слова для ответа:
– Если вам удалось перевести моего сына через Черту, то, возможно…
– Ты хочешь заставить меня направлять обращение?!
Все, силы закончились. Даже злиться не могу:
– Самое нелепое, что только можно вообразить, это мое участие в том, о чем я не имею ни малейшего представления!
На язык просятся и более грубые выражения, но удается сдержаться. Как я могу быть Направляющим, если сам не способен оборачиваться? Все равно что просить слепого рассмотреть птицу, летящую в небе, а немого – спеть песню. В тот раз я действовал наобум, всего лишь помогая вспомнить, не задумываясь о последствиях и цене, которую заплачу. Стыдно признаться, но мной руководила страсть прикоснуться к чему-то новому и дотоле неизведанному, попробовать свои силы в магических сферах. Если ко всему перечисленному примешивалось желание выполнить данное старому другу обещание, то оно составляло отнюдь не существенную часть странной смеси чувств и мыслей, заставившей забыть о риске.
Шадд’а-раф не пытается прекословить, просто смотрит на меня, каждой черточкой лица показывая, как относится к истерике, удостоившей его скромную надежду. Могу дословно угадать фразы, оставшиеся за запертыми губами: «Он всегда так поступает: сначала отказывается, а потом все же делает… Я знаю: он сможет… Если не он, то никто…»
И в череду размышлений вклинивается: а почему он так хочет вовлечь меня в свои семейные проблемы? Здесь что-то кроется. Неприятное. Возможно, не подлежащее огласке. Надо выяснять.
Отбрасываю в сторону обиду:
– Почему она не может обернуться?
– Ирм – полукровка, – коротко отвечает старик.
Ирм? Так ее зовут. Что ж, красивое имя. Подходящее для рыжей малышки.
– Это не причина. Точнее, причина, но не основная. Я слушаю дальше!
– Ее мать – линна.
– Что?!
Хлопаю ресницами. Линны – лесные кошки Северного Шема, но дело не только и не столько в этом, сколько…
– Что заставило тебя пойти на преступление?
Янтарные глаза даже не вздрогнули.
– То, что заставляет всех нарушать правила. Страсть.
Наверное, никогда не пойму это утверждение до конца. До самой последней крошечки смысла. Потому, что не могу позволить страстям одержать верх над разумом. Теперь не могу.
Как