– Как я могу плохо подумать, если я не в курсе, что за методы?
– Я вам все сейчас объясню. – Женщина говорила нежно, с придыханием. – Вы читали классиков немецкой философии? Знаю, что читали. Вы в курсе, что мы неизбежно продвигаемся к светлому будущему. Но светлое будущее – это лишь точка на горизонте, сингулярность, момент невозврата, за которым ничего нет. Вы теолог по образованию, вы же квантовую теорию на первом курсе проходили, и вы знаете, что по мере увеличения скорости приближения к цели растет и кассовая борьба, потому что денег в бюджете все меньше, желающих отхватить разные блага цивилизации пруд пруди.
– Но при чем тут я? Я мелкий служащий, делаю что прикажут. Мне и по должности не полагается знать лишнего, за горизонт событий начальство отвечает. – Турхельшнауб не понимал, куда клонит следователь.
– Вы здесь при том, дорогой Вениамин, что вы – свидетель. – Дорис Викторовну как будто радовало обзывать его свидетелем. – Вы не удивляетесь, отдельных безобразий творится кое-где порой немало. Что это означает? Каждый гражданин чему-нибудь да и свидетель, если он неравнодушен. Здесь нужна правильная идеология работы со свидетелем. А для этого и создали наш отдел.
– И как вы работаете со свидетелем, если не секрет?
– Мы смотрим и пытаемся определить степень вины свидетеля, и для этого берем за основу принцип суперпозиции…
Предательский звон в ушах помешал Турхельшнаубу дослушать поучительную речь следователя до конца…
– Как непостижимо! – пробормотал он.
– Вы не волнуйтесь, пожалуйста, к настоящему моменту вы только свидетель, так что сидите тихо, пейте кофе… Давайте сейчас мы с вами прервемся, больно вам больше не будет. Ступайте домой, отдохните. В банк не ходите. И без вас там разберутся, кого наказать. Поняли? Ну что вы сидите, мусолите целый час эту чашку кофе? Вставайте, идите. Хватит философствовать. Развалились! Здесь вам не ресторан и не клуб дискуссий!
Турхельшнауб озверел от галиматьи, произносимой Дорис Викторовной, но сама женщина так нравилась ему, что он согласился бы часами ловить каждый ее жест. Только вот проклятое смущение, не дававшее свободно вздохнуть. Он послушно встал, пошел к двери, обернулся, еще раз грустно взглянул на нее и вышел из кабинета. Следователь догнала его в коридоре.
– Возьмите открытку! – прошептала эксцентричная служительница культа Фемиды и протянула конверт.
– Какую открытку?
– Вы забыли, какой сегодня день?
– Какой? – удивился он.
– Четырнадцатое февраля, День всех влюбленных, – шептала умопомрачительная Дорис Викторовна в самое ухо. – Вот я вас и поздравляю. Вы же влюбленный? Только не говорите мне, что я вам немножечко не нравлюсь, не поверю!
Дорис