– Ой… Да ты что? Как это?
– Да ты не думай, Лен, все равно его завтра к свадьбе собирались прирезать. Ну, днем раньше, днем позже, какая разница… Ты что, плачешь? Да тебя же засмеют, если узнают!
– Бедненький, он был такой красивый, доверчивый… – Елена всхлипнула, отвернулась и прошла в комнату.
Арсен пошел следом, сказал, ласково поглаживая ее плечи:
– Да ну, глупости, Лен, теленок как теленок, твоих слез не стоит. – Он ткнул пальцем в Машку-неваляшку, что стояла на подоконнике, она тренькнула и легла на бок, опять тренькнула и встала. – Видишь, даже Машка над тобой смеется.
Лена посмотрела на Машкину румяную мордочку с круглыми озорными глазами и улыбнулась.
– Но ведь ты тоже был расстроен, я видела, когда ты сейчас поднимался, – сказала Елена, принимаясь расчесывать волосы перед зеркалом. И в зеркале же увидела, как у Арсена слегка, почти незаметно, дрогнули брови.
– Фантазерка ты, Ленуль, – сказал он ворчливо. – Послушай, хочешь я тебе село покажу? Мне к директору нужно съездить, отчитаться. Хочешь?
– Хочу!
Они спустились во двор, Елена обогнула дом.
– Пойдем, позавтракаешь… Ты куда?
– Пойду поздороваюсь, – сказала Елена, не оборачиваясь. В этот момент Гришик выскочил из дома и побежал к ней, словно давно ее подстерегал.
– Гришик, здравствуй, родненький, со вчерашнего дня не виделись! – Елена обвила рукой шею мальчика. Гришик охотно прижался к ее боку и пошел рядом. – С сегодняшнего дня мы начнем друг друга учить: ты меня армянскому, я тебя русскому, ладно?
– Да, – обрадованно кивнул Гришик.
Мушег и отец Арсена возились под большим тутовым деревом позади дома.
На нижней ветке дерева висела, привязанная за заднюю ногу, полуосвежеванная туша теленка.
– Доброе утро, – приветствовала их Елена.
Мужчины, обернувшись к ней, заулыбались.
– Доброе утро, Елена, – сказал Мушег. – Почему так рано встали?
– Я прекрасно выспалась. – Она взглянула на тушку теленка. – Бедный малыш! Как же это случилось? Веревка, наверное, короткая была, да?
Арсен на армянском сказал отцу, что Елена плакала. Тот засмеялся, посмотрел на Елену, покачав головой, что-то сказал.
– Отец говорит, для того скотину и держат, чтобы при необходимости ее использовать; если из-за каждого теленка плакать, слез не хватит, – перевел Арсен.
Дед Мисак был от природы человеком стеснительным, он немного знал по-русски, но не настолько, чтобы вступать в разговор, поэтому предпочитал либо молчать, либо говорить на армянском.
– Нет, айрик, если бы я его вчера не видала, мне не так жалко было бы, – сказала Елена. – Вчера я подходила к нему, гладила, и он меня лизнул в руку, я даже сейчас чувствую теплую шершавость его языка…
В этот момент к ним подошла тетка Ануш, высокая, сухая, с поджатыми тонкими губами, она принесла и поставила перед Мисаком ведро воды,