На какое-то мгновение Людвигу показалось, что тень недовольства легла на лицо Гайдна, но мгновенная улыбка снова появилась на губах маэстро.
– Хорошо, -просто произнес он. Подождав снова добавил:-очень хорошо.
Желая, видимо, переменить тему, обратился к Архиепископу6
– Ох, я с одного бока слегка подгорел. Я еще не кабанчик.
Все снова засмеялись. Голос графа Зальма прозвучал торжественно и громко:
– Господ музыкантов и гостей просят за стол!
Уже за столом Людвиг наблюдал за Гайдном. Все, кто был рядом и напротив старались угодить старику. Бедняга едва успевал поворачиваться и кланяться. Оставалось лишь класть ему в рот и жевать за него. Старику неудобно.
– Вот это-слава, -тихо прошептал на ухо Людвигу Рис-младший.
– Мне это точно не грозит, -чуть зло произнес так же тихо Людвиг. Всех музыкантов усадили за самый дальний стол. Оттуда плохо видно и почти ничего не слышно, но смех и громкие шутки иногда достигают и дальнего стола.
– Хорошо, что еще не с кучерами и поварами, -заметил Нефэ.
– Но к музыке нас точно позовут, без нас не обойдутся.
Это как сказать.
Через два дня Лорхен спрашивала у Людвига о подробностях.
– Что сказал Гайдн? Как он себя чувствует? Что решил с тобой? Когда ты едешь?
На половину этих вопросов Людвиг мог ответить, а вот о сроках…
– Сейчас не знаешь чего ждать через неделю, а тем более месяц, -уклончиво сказал он.
Вошедшая в комнату Элеонора поддержала Людвига, но с легкой укоризной добавила:
– Да, это верно, но это все твои любимые…
Она замялась, с трудом произнося новое для немцев слово-«санкюлоты».
– …санкюлоты или, как их…
Людвиг тоже уже слышал это слово. В кабачке у Хойзера, в ресторанчике у вдовы Кох и ее очаровательных дочек только и разговоров, что о последних событиях за Рейном. Кто с радостью, кто с волнением, кто с нескрываемым злорадством, но все с интересом проговаривают слухи и газетные сплетни. Старики, понятное дело, ворчат: дернула же
нечистая ввязаться еще и с турками, а что турки австриякам сделали? пусть русские и разбираются. У знати свои аргументы-высокая политика,«людоеды» -французы, они еще
пожалеют, что так относятся к избранникам божьим. Бедный Людовик, бедная Мария-Антуанетта! Разное говорят.
А уже с весны этого года новости начали прибывать подобно снежному кому.
В апреле франция объявила войну императору Францу, в сентябре под Вальми какие-то нищие разбили самих пруссаков, а в ноябре выгнали австрийцев из Бельгии. Война вплотную подходила к берегам Рейна.
– Все-таки решил? -спрашивает отец.
– Да. Здесь делать нечего. Французы уже в Майнце, через неделю будут в Бонне.
Иоганн молча кивает. Последние несколько дней он подозрительно трезв и спокоен. Он все понял и смирился. Смирились и братья. Иоганн пристроен учеником аптекаря, Каспар пока в капелле князя, но Людвиг при первой же возможности