смерти Кодрингтона его дочерьми, а также печатаемые нами неизданные доселе и неизвестные до сих пор публике письма трех союзных адмиралов свидетельствуют о тесной дружбе, установившейся между этими защитниками возрождавшейся эллинской национальности
[21]. Другие помещенные в
Приложениях письма (Каподистрии, Дандоло, Метаксы, Поццо ди Борго и прочие) доказывают то глубокое почтение, а иногда даже ту восторженную преданность, которые командир русской эскадры успел вселить всем разноплеменным и разнохарактерным личностям, с какими ему случалось иметь дело, хотя во многих случаях, как, например, в эпизоде с командиром австрийской эскадры, графом Дандоло, на отношениях его к этим личностям должны были отзываться значительным охлаждением возникавшие с ними весьма серьезные столкновения. Впрочем, с начальником французской эскадры, вице-адмиралом де Риньи, отношения графа Гейдена не всегда могли быть приятными, вследствие высказывающейся в прилагаемых письмах французского адмирала причудливости его нрава, а иногда и завзятой враждебности к грекам. Нет сомнения, что де Риньи, как и большая часть офицеров его эскадры, должен был соображаться с известною ему политической программой французского правительства… Так, в лад воззрению своего кабинета, адмирал де Риньи, под предлогом увеличения «независимости» возрождающейся Греции, не раз настаивал в своих письмах на уменьшении испрашиваемой греками территории, так как с ее увеличением умножатся-де вассальные отношения Греции к Порте. В другом письме де Риньи просто отрицал самое существование Греции, восклицая: «Боюсь, что нам самим придется создавать эту Грецию, ибо где она – не вижу…»
[22]
Понятно, что при первой встрече Гейдена и де Риньи и тон и образ мыслей последнего должны были удалить от него командира русской эскадры. Как видно из Приложений к настоящей книге, взаимное нерасположение этих двух начальников доходило до того, что Кодрингтон серьезно задавал себе вопрос: до какой степени, в случае битвы, он может полагаться на совокупное действие обоих своих союзников, и не воспользуются ли они огнем, чтобы сцепиться друг с другом…
С первым пушечным выстрелом исчезли все сомнения Кодрингтона. От адмиралов до последнего матроса, оба союзники его соперничали между собой только своим самоотвержением, своей неустрашимостью. Суда русской и французской эскадры не раз выручали друг друга как самые лучшие друзья. После Наваринского сражения между начальниками русской и французской эскадры, вопреки противоположности политических взглядов, состоялось без всяких формальных примирений совершенно естественное, чистосердечное сближение, принявшее со временем характер искренней дружбы. При всем том, причудливые выходки словоохотливого француза, вопреки господствующему в его письмах к Гейдену тону шутливой фамильярности и вопреки всей кротости характера графа, вызывали со стороны последнего, даже и долго после Наварина, некоторое неудовольствие, – что видно из писем к нему
