– Нет, ты скажи, это поможет? – приставал к нему белобрысый, смертельно бледный солдатик – видимо, дезертир (а может, в бою ошалел от воя снарядов, да не в ту сторону побежал). – А что будет, если я тоже помолюсь? Ну, ты скажи, что будет? Ну, будь человеком, скажи… Я же в Бога никогда не верил, ни одной молитвы не знаю, в нашей деревне и церкви-то не было, но если надо, я поверю… Обойдется тогда, скажи?.. – Не дождавшись ответа, он затравленно смотрел на присутствующих. – Мужики, а как это, кто-нибудь знает? Пальнут по нам – а что дальше-то с нами будет? Мы где-нибудь окажемся, нет?.. Ну, там, в раю или еще где-нибудь…
В закрытую дверь долбился веснушчатый парень в рваной гимнастерке.
– Эй, охрана, будьте людьми, дайте закурить! Жалко вам, да? Нас кокнут, а вы папироску пожалели? Поимейте сострадание, ребята! Курить хочется – мочи нет!.. Да понимаю, что не положено, но войдите в положение, когда еще удастся покурить?..
– Да кончай ты долбиться! – раздраженно прикрикнул мужик с офицерской выправкой. – Чего разбуянился? К стенке поставят – может, и дадут пару раз дернуть. Не совсем же они звери.
– Думаешь, да? – с надеждой повернулся конопатый.
Заскрежетали запоры, втолкнули еще одного страдальца – видимо, капитана интендантской службы. Закурить не дали, заперлись на все засовы. По лицу осужденного текли слезы, он стирал их кулаком вместе с соплями, моргал жалобными глазами.
– Как же так, товарищи? – всхлипывал бывший капитан. – Ведь это несправедливо, за что? Недосчитались двух обозных лошадей и пары мешков с обмундированием… За что расстреливать, объясните?.. Это уму непостижимо… Я же окуплю, покрою расходы, я же исправлюсь… – Он завыл, как волк на полную луну, забился в угол и дал волю слезам.
Зорин лег на холодный пол, забросил руки за голову. Отзвенело в ушах, он уже оправился, был почти спокоен. Каким бы ни был проходимцем (или хуже того) майор Глахотный, а приговор оправдан. Какого дьявола понесло его в оперчасть? Справедливости захотел? Майор при исполнении, а ты его под дых, да в рыло, да на глазах у всего честного народа… Всё, забыли, жизнь прошла, хрен с ней. Он закрыл глаза, приводил в порядок мысли и дыхание. Не надо думать о том, что будет после смерти. Ничего не будет. Ни войны, ни проблем. Или, как у буддистов, получит новую жизнь (будем надеяться, что человеческую, а не какого-нибудь пенька у дороги), и все по-новому – пеленки, голоштанное детство, школа. Вот об этом надо думать – он умрет, но снова родится!
И опять его обнимала Иринка Белова – ее образ