Треща и лопаясь, прогорели стебли, и наступила вселенская тишина. Раскаленная, пышущая жаром печь-тандыр – хранительница домашнего духа, готова к старинному таинству. Над ярко-красными углями дрожит жаркое марево. Пора.
– Мансур джан, сынок, хватит. Заходи.
Смолкла чудесная мелодия. Мальчик зашел в пекарню и, аккуратно завернув най в льняную ткань, положил его рядом с печью.
– Та-а-ак! Ну-ка, сядем!
Дедушка Камол садится на скамейку и складывает ладони. Его примеру следуют двое сыновей и внук.
– Боже, великий и милосердный! Обращаясь к тебе с молитвой, смиренно просим – пошли нам здоровье, благополучие, мир душе и дому. Пусть этот хлеб испечется красивым и вкусным на радость людям. Да будет так! О-о-мин!
Мастер и мальчик провели ладонями по лицу и принялись за дело. Дедушка Камол снял тюбетейку, не спеша одел на голову косынку. Дело нешуточное: в раскаленный тандыр с головой. Кто не умеет, пусть к печи не лезет, вмиг его печка накажет. Это дело мастера, с малых лет хлебом живущего.
– Давайте, ребята! Начали!
Мансур быстро смазывает раскатанное тесто молоком и яичным желтком, сыновья, Рустам и Жавлон, посыпают кунжутным семенем и подают сырые кругляши отцу.
Быстро, один за другим лепит их дедушка Камол на горячие стенки печи. Сам в печку почти по грудь влезает. Лицо пекаря раскраснелось, но жар его не смеет трогать. Боится жар рассердить именитого мастера, чьи лепешки славятся по всей земле узбекской. Мастер здесь в пекарне повелитель, ему не прекословь: ни огонь, ни человек!
– Ну, чего замешкались, несите еще тесто! Живо!
Снова пекарь быстро перекидывает с одной ладони на другую круги теста, сплющивает их, слегка растягивает, вертит, подбрасывает, словно дразнит горячий зев печи-тандыра. Вот он как будто наигрался, натешился сердито трещащей печкой, но заложить в нее тесто не спешит. Чуть-чуть еще подержит в ладони, отдаст немного и своего тепла души, благословит трепетно, а уж потом – ступай, лепешка, в пекло. Ступай и возвращайся ароматной и красивой.
– Ну, пока все! Отдохнем немного.
Дедушка Камол утер пот с лица и принял пиалу с зеленым чаем, поданную внуком. Попивая душистый напиток, пекарь смотрел на внука, старательно и аккуратно раскладывающего на широком деревянном столе тщательно выстиранную и отутюженную ткань. На нее будут складывать горячие лепешки с пылу-жару. Иначе нельзя. Ткань должна быть безупречно чистой, как помыслы и дела праведника.