– Эй! – прервала ход моих мыслей девчонка. Женщины вечно все портят.
– Что тебе надо?
– Я вижу тут какую-то нору, похоже на логово волка или медведя… Может быть, Бенджамена сожрал волк или медведь?
– Гляжу ты совсем лишилась ума! Что ты понимаешь в волках или медведях? И как их норы могут быть одного диаметра?!
– Я не знаю, но мне почему-то кажется, что на нас кто-то смотрит.
– Мы все ходим под Богом, – съехидничал я. – А за тобой Он следит особенно пристально, – ее присутствие меня уже доконало, – потому что ты – проклятая грешница!
– Ага, только я! Наверное, я монахиня, которая несет религиозное просвещение и останавливается в домах добропорядочных христиан.
– Можешь порадоваться, мне нечего тебе сказать.
Мы шли дальше, вскоре, наткнулись на небольшой ручей, и я присел испить воды. Она была холодная и кристально чистая, в ней плескались рыбешки, которых я пытался поймать голыми руками, но не получалось.
– Ты проголодался? – спросила Рут. – Ничего, что мы на «ты», ты же засовывал в меня свой член, и мне приходилось глотать твою сперму.
– Можно было бы и не уточнять, мы же не ради этого сюда пришли… Или ради этого? – не могу сказать, что я сейчас был вдохновлен на соитие.
– Не переживай, – Рут подошла и села рядом, приобняв меня за плечи. – Я только волнуюсь, что он убежал в город, ведь он там заблудится.
– Ты считаешь, что Бенджамен такой идиот?
– Но он же совсем ребенок…
– Давай тогда пойдем в город, раз здесь все равно ничего нет.
– Говорят, что тут водятся кабаны, но я в это не верю, охотники обычно покупают их на базаре. Как тебя зовут?
– Меня? – давно никто не задавал такого вопроса.
– Ну не меня же! – как будто обязательно было дерзить.
– Доминик. Отец Доминик.
– А если без «отец»?
– Доминик.
– Обычно при крещении имя меняется… – засомневалась Рут.
– А у меня нет.
– Значит, ты беглый каторжник.
Мы кое-как выбрались и побрели в город. Ничего красивого и интересного там нас не ожидало, поскольку я и сам оттуда пришел, именно потому, что не нашел никакого для себя применения. У меня были проблемы с законом, поскольку чтоб выживать я был вынужден спорить. Споры мои заключались в том, что я загадывал, в каком из трех стаканов окажется мячик, если их перетасовать, однако, мячика я не клал, а люди гораздо более наивны, чем мы можем себе представить, и они доверяли мне, когда я поднимал два стакана и указывал