– Это двенадцатиногий, – сообщил едва слышно Шиста, в то время как Цзара не мог оторвать взгляда от огромного, длинного, словно у змеи, туловища, которое уже вновь начали опутывать кровожадные стебли. – А это дерево-стоствольник. Оно питается всякими неповоротливыми животными, и другими растениями, если сможет дотянуться. Но чтобы сцепиться с двенадцатиногим… – он замолчал, покачав головой.
– Пошли, – с трудом отрываясь от зрелища, сказал Цзара и они вернулись на тропу. А два невероятно далёких друг от друга, но в чём-то и очень схожих исполина всё также хватали, кромсали, душили, рвали, ломали друг друга, продолжая неизвестно когда начатую страшную схватку, и словно олицетворяя этим два неразрывно связанных между собой природных начала животного и растительного миров.
Далее путь туамов и Вывернутого Пте не прерывался, и к темноте они вышли к костру, горевшему на краю небольшого колодца, образованного в чаще отсутствием деревьев. Здесь находилось около пятидесяти туамов – в основном женщины, дети, старухи. Почти не было стариков. Около пятнадцати воинов несли караул по всему периметру лесной проплешины, которая уже не первый раз служила временным убежищем племени Голого Солнца. Вот только во все другие разы здесь было куда тесней.
Охотники, пришедшие с вождём разбили к прочим ещё один большой арду, что принесли с собой, отнесли пищу и необходимые вещи во временный склад и в большинстве своём улеглись спать после общего ужина. Цзара, Пте, Шиста, вождь, один из уцелевших шаманов и ещё несколько зрелых мужчин, которых Цзара почти не знал, остались у костра. Костёр заполыхал алым пламенем, словно забился в горячем желании к действиям. Яркие всполохи его каким-то таинственным образом стали притягивать взгляды всех присутствующих, чьи лица окрасились багровым воинственным светом, а тени, лёгшие на стены древесного колодца, принялись плясать по стволам огромных деревьев завораживающе и пугающе. Шаман встал, высыпал из мешочка, одного из множества висевших на его поясе, какое-то неизвестное вещество, похожее на перемолотый мох, и кинул его в огонь. Костёр мгновенно рванулся вверх, вытягиваясь, словно ствол молодого дерева, из оранжевого превратился в жёлтый, зелёный, затем осел, сделавшись шире, выплеснул в разные стороны яркие языки, похожие на капли разбрызганной воды, и снова неохотно стал прежним. Пока с огнём происходили эти странные действия и все, завороженные моментом, смотрели только на него, шаман уже раскурил трубку, набив её зельем какого-то необычного аромата, и передал её вождю.
Когда трубка сделала полный оборот вокруг костра, вождь медленно и размеренно, словно сам вслушиваясь в свой глубокий голос, заговорил:
– Мергалон добрался до нас.