– Как ни досадно. Когда повешу трубку, позвоню твоей жене!
– Не надо!
– Это еще почему?
– Потому что… – Я замолк, судорожно вздохнул и выпалил: – Ты мне нужен!
– Чушь собачья.
– Слышал, что я сказал?
– Слышал, – пробормотал он. – О господи. – И наконец произнес: – Встречаемся у дома Раттиган. На закате. Когда что-то выходит из прибоя и норовит тебя схватить.
– У дома Раттиган.
Опередив меня, он повесил трубку.
Глава 07
Самое время для событий – ночь. И уж никак не полдень: солнце светит слишком ярко, тени выжидают. С неба пышет жаром, ничто под ним не шелохнется. Кого заинтригует залитая солнечным светом реальность? Интригу приносит полночь, когда тени деревьев, приподняв подолы, скользят в плавном танце. Поднимается ветер. Падают листья. Отдаются эхом шаги. Скрипят балки и половицы. С крыльев кладбищенского ангела цедится пыль. Тени парят на вороновых крыльях. Перед рассветом тускнеют фонари, на краткое время город слепнет.
Именно в эту пору зарождаются тайны, зреют приключения. Никак не на рассвете. Все затаивают дыхание, чтобы не упустить темноту, сберечь ужас, удержать на привязи тени.
А значит, наша встреча с Крамли на песке перед белой арабской крепостью, то есть прибрежным домом Раттиган, состоявшаяся, когда темные волны бились о еще более темный берег, пришлась на самый правильный час. Мы приблизились и заглянули внутрь.
Все двери по-прежнему стояли распахнутые, внутри горел яркий свет, и пианола с пробитой на валике в 1928 году мелодией Гершвина[6] повторяла ее вновь и вновь, в третий уже раз, для единственных слушателей, нас с Крамли; музыки в доме нам хватило с избытком, но вот Констанции не было совсем.
Я открыл рот – извиниться перед Крамли, что зря его позвал.
– Лакай свое пойло и заткнись. – Крамли сунул мне пиво. – Так вот, – продолжил он, – какого черта все это значит? – Он перелистал личную Книжку мертвых, принадлежащую Раттиган. – Тут, тут и вот тут.
Он указывал на полдюжины фамилий в красных кружках и с глубоко вдавленными, свежими крестиками.
– Констанция предположила, и я тоже, что люди, чьи фамилии помечены, пока живы, но, возможно, скоро умрут. А ты как думаешь?
– Никак, – отозвался Крамли. – Развлекайся сам. Я намылился в конце недели в Йосемитскую долину, а тут являешься ты, вроде кинопродюсера, сценарии ему слишком пресные, надо бы там-сям уксусу подбавить. Не сбежать ли мне туда прямо сейчас, а то ты глядишь зайцем, который что-то учуял.
– Имей терпение. – Я увидел, что он поворачивается к двери. – Тебе не хочется разведать, кто из этих помеченных до сих пор живет и здравствует, а кто дал дубаря?
Я схватил книжку, а потом кинул обратно, так что Крамли пришлось поймать. Она распахнулась на странице, где громаднейший крест соседствовал с фамилией, годившейся на цирковую афишу. Крамли нахмурился. Я прочел вверх ногами: Калифия. Царица Калифия. Банкер-Хилл. Без адреса. Но с телефонным номером.
Крамли