– Соображай, – сказала Констанция.
Я начал с начала. А – Александер, Альберт и Уильям. Б – Берроуз. В – …
– О черт, – прошептал я. – Тысяча девятисотый. А на дворе тысяча девятьсот шестидесятый. – (Из-под вечного летнего загара Констанции проступала бледность.) – Эти люди. Почти все уже умерли. – Я уставился на фамилии. – По большей части телефонов бесполезно звонить. Это…
– Что?
– Это Книга мертвых.
– В самую точку.
– Книга мертвых, – повторил я. – Египетская. Из гробницы.
– Прямиком. – Констанция замолчала.
– Кто-то тебе ее послал? Записку приложил?
– К чему еще и записка?
Я перевернул еще несколько страниц.
– Ни к чему. Поскольку никого практически не осталось в живых, подразумевается…
– Скоро меня не будет.
– Твоя фамилия станет последней в перечне?
– Угу.
Я затрясся и подкрутил нагреватель.
– Гнусная выходка.
– Гнусная.
– Телефонные книги, – пробормотал я. – Мэгги говорит, я над ними пускаю слезу, но все зависит от того, что это за книги и какого года.
– Да, все зависит от этого. И вот…
Она вынула из сумки еще одну черную книжечку.
– Открой.
Я прочел: «Констанция Раттиган» и адрес ее дома на берегу – и открыл первую страницу. Фамилии были все на А.
– Абрамс, Александер, Аллен, Алсоп.
Я стал читать дальше:
– Басс, Бенсон, Бертон, Болдуин, Брэдли…
Кончики пальцев у меня похолодели.
– Это ведь все твои друзья? Фамилии сплошь знакомые.
– И что?
– Не все, но большинство похоронены на Лесной Лужайке. И вот их откопали. Кладбищенская книга, – проговорил я.
– И похуже, чем та, девятисотого года.
– Почему?
– Эту я уже несколько лет назад отдала. «Голливудским помощникам». У меня не хватало духу вычеркивать фамилии. Мертвые накапливались. Осталось всего несколько живых. Но я эту книжку отдала. И вот она вернулась. Я нашла ее вечером, после пляжа.
– Боже, ты купаешься в такую погоду?
– И в дождь, и в солнце. Возвращаюсь вечером, а она лежит во дворе, словно надгробие.
– Записки не было?
– Слов тут не нужно.
– Господи Иисусе. – Я взял в одну руку старый справочник, а в другую книжечку Раттиган, испещренную буковками и цифрами.
– Две почти что Книги мертвых.
– Ага, почти что, – кивнула Констанция. – Посмотри сюда, сюда и вот сюда.
Она показала мне на трех страницах три фамилии, каждая обведена красными чернилами и помечена крестиком.
– Эти фамилии? Они какие-нибудь особенные?
– Да, особенные. АВ мертв. Так, во всяком случае, я думаю. Но, видишь, они помечены? Помечены крестиками, и что бы это значило?
– Кандидаты на тот свет? Следующие?
– Да, то есть нет, не знаю, только мне страшно. Гляди.
Фамилия Констанции,