– А теперь представь, какая панорама открылась бы тебе с крыши! Дыхание бы захватило. – Тут он передал ей фотоаппарат, кторый доселе тоскал без дела, сказав: – Он нам еще понадобится. Вадим сказал: кассеты еще на полдюжины фото хватит. Один момент! Я только за покрывалом и фруктами сбегаю.
Алексей на радостях чмокнул подругу в щечку и побежал что есть мочи.
Липкое топленое солнце тонуло за кромкой горизонта, увлекая за собой шлейф подтаявших туч, безутешно омрачая необъятную плоскость неба. Какая-то завидная печаль таилась в этом сгустке иссякающей энергии, словно она вовсе и не убывала, а, точно вода, стекала в одну громадную емкость. «Редко когда увидишь такой закат, особенно если вообще не привык отрывать глаза от земли, от быта и всяких триумфальных мелочей», – нечто подобное маячило на задворках сознания у Алексея, когда он прогуливался с Донарой по этажам. Рыжеватая краска на стенах, позолоченная солнцем, теперь напоминала как бы медную фольгу, и все ее трещинки, темные пятна со сколами казались незначительными. Так глядят на свою старую, поношенную любимую вещь, от которой приходится отказаться. Молниеносно оставив ступеньки позади и ворвавшись в секцию, в голосовую круговерть и брызги запахов, Алексей иронически ухнул и, прежде чем исчезнуть с краденым, приостановился в коридоре.
Там расположилось четверо товарищей, трое из которых были обращены к Вадиму, опирающемуся на умывальник и зычно цедящим слова вперемешку с сигаретным дымом.
– Слушай, а молодцы все-таки наши молодожены. Ты посмотри: тут тебе и водка, и селедка, чин чином. Я уже три раза успел наесться и столько же отрезветь, – сказал один из них по имени Гена, сутуловатый и тощий, перестав разглядывать кафель меж колен. У него был такой напряженный вид, словно он чувствовал себя обязанным вклинится в диалог.
– Кто о чем, а этот все о своем брюхе. Лучше бы помалкивал себе, увалень…
– А и вправду, – перебил Вадима увалень, – откуда все это великолепие, а? Столько еды… Водка! Врешь! Ни у кого водки нет – антиалькогольная кампания, черт бы ее побрал. Либо это сон, либо рай. Проклятый рай.
Тут же его слова потонули в хохоте собеседников, дружелюбно приобнявших его.
– Эх, бедолага. В сердцах позволил себе лишку.
– Лишку, говоришь? Угу… А может, это они себе позволяет, говоря твоими словами, лишку? Если тебе деньги девать некуда, то не надо, я считаю, щеголять и бахвалиться там и сям. Тогда у кого-нибудь и вопросы лишние могут повозникать, – исподлобья прошипел он.
На мгновение все замолчали, и стали отчетливо слышны не умолкающие поздравления в секции. Вадим подмигнул товарищам, намекая пропускать мимо ушей ядовитое негодование бражника.
– Тоже мне водка! Самогон с броской оберткой. Сейчас