Асагумов всегда водил девушек подымить только в одно укромное место – мужской туалет. Несмотря на запрет ректора, на курение писателя на кафедре и в уборной все закрывали глаза. Даже студент, замеченный с сигаретой в руках в компании Арсения Юрьевича получал неприкосновенность, что, конечно же, не поддавалось никакой логике. Смущало это действо разве что мальчиков-первокурсников, и то только первые месяцы.
– Давай начистоту. Куда ты ходила вместо работы над магистерской? – вышагивая по коридору в обнимку с любимой студенткой, спросил Асагумов.
– В мастерскую театра. Смотрела на репетицию, – честно призналась Женя. За последний год Арсений Юрьевич стал единственным близким человеком девушки во всем городе, поэтому ему она всегда говорила правду. Порой он действительно заменял ей отца. Бывало привозил ей домой лекарства, когда она сильно болела или подвозил до университета в холодную погоду. Но все же смотрел он на нее далеко не отцовским взглядом.
– Актрисой хочешь стать?
– Может быть.
– Что ж, уверен, что у тебя все получится. Только на учебу не забивай. У меня на тебя большие планы.
– Это какие?
– Во-первых, опубликовать твою работу в местном альманахе. Во-вторых, взять тебя с собой на недельную конференцию в Москву.
– Знаешь, Сень, я сомневаюсь, что смогу позволить себе перелет и проживание в столице, пускай и неделю. А у родителей как-то стыдно выпрашивать деньги. Они и так меня обеспечивают.
– Тебе не надо будет ни за что платить. Я сниму нам номер в гостинице на двоих.
Женя прекрасно понимала, к чему ведет эта поездка, потому всячески пыталась ее избежать.
– Мне нужно будет в эти числа уехать к родителям.
– Москва, Женя. Это важно для твоей будущей карьеры.
– Я знаю.
Когда Женя и Арсений Юрьевич подошли к мужскому туалету, их чуть не сшиб дверью второкурсник-стиляга. Одет он был по самой последней моде: в спортивное трико, запраленное в белые носки (при таком сочетании вся одежда выше торса уже не заслуживает никакого внимания). Стрижка тоже не отставала от современных трендов – коротко выбритые виски резко переходили в длинную копну волос на макушке, собранную в самурайский хвостик.
– Прошу прощения, – извинился студент, обходя преподавателя.
– Это что за хер румяный? – провожая молодого человека взглядом, спросил Асагумов.
– Сеня, он нормальный парень.
– Нормальный? Почему тогда как педик ряженный?
– Он хипстер, скорее всего. Это субкультура такая.
Арсений Юрьевич достал из кармана пачку и вытянул две сигареты – себе и студентке. Сама Женя была против курения, но отказать Асагумову не могла – это была своего рода традиция еще со второго курса. Для нее еженедельная порция никотина в легких была лишь символической платой за дружбу с писателем.
– Бред. Не существует такого понятия, как «субкультура». Это все равно, что говорить – есть люди и полулюди. – Асагумов затянулся и выпустил