– Кажется, я уже перестала улавливать ход твоих мыслей. Как мы вообще от геометрии пришли к воображению?
– Остановимся на этом?
– Постой. А какой вывод получается из всего этого?
– Фантазия и воображение – это два уникальных дара, которые отличают нас от животных. Они не стремятся придумать или создать то, чего никогда не было.
«Что, прости?» – непонимающе спросила про себя Женя.
Феликс встал, протянул руку Жене и добавил:
– Ваше копыто.
Прослушав последнюю фразу, Женя машинально потянула хрупкую девичью кисть. Молодой человек коснулся ее, но не поцеловал.
– Прощай, Женя. Ты мечта любого занудного рассказчика.
Тут Женя резко опомнилась, покраснела и повернулась на стуле к уже уходящему собеседнику.
– Я принесу тебе книгу.
– Мне это уже не интересно, – коротко ответил Флейман и продолжил идти к выходу.
Женя проводила Флеймана взглядом до самой двери. В широком окне молодой человек не появился – видимо, пошел в противоположную сторону.
«Странный все-таки человек.», – заключила она и продолжила наслаждаться уже слегка подсохшей слойкой и совершенно остывшим чаем. Пока вновь не вспомнила о магистерской.
IV. Обыкновенная трагедия
Взмах длинных ресниц. Ослепительное, как от сварки, свечение опускающегося на город циркуляркой солнечного круга на какое-то мгновение лишило Женю способности видеть. В густой белой дымке за окном угадывалась только идеально ровная коробка здания напротив.
– Прямо-таки идеально? – подметила Женя, тяжело поднимаясь с кровати.
Дом словно был лишен жизни. Тени, выпрыгнувшие из неведомого мрака, бесшумно танцевали на досках старого скрипучего паркета. К свету тянулась только пыль.
Шаркая по полу, Женя подошла к зеркалу. Волосы от долговременного пребывания на подушке топорщились в разные стороны – такой проблемы она не знала, когда волосы были настолько длинные, что доставали до талии. Несмотря на это, новый образ ее вполне устраивал: боб-каре с удлиненными боковыми прядями «на ножке» преображало ее лицо с миловидными девичьими чертами, которые, по неведомым самой Жене причинам, ей хотелось скрыть или сделать более грубыми. Помимо волос Женю устраивали еще уши: сверху чуть заостренные и снизу с большой мочкой, они казались настоящим произведением искусства. Глаза, обыкновенные-голубые, девушку совсем не впечатляли – такие были у многих из ее окружения.
«Совершенных людей не бывает, – подумала Женя, глядя на свое отражение. – Насколько несовершенны люди я сужу,