Не успели мы разойтись после матча, как подошел к игрокам один москвич из нашей компании и объяснил, что, часто бывая по долгу службы в Риге, он имеет множество знакомых среди местного партийного начальства, каковое начальство предоставило в его личное распоряжение баню с сауной сроком на одни сутки.
– Словом, – сказал он, – я приглашаю всех в баню, тем более, – добавил он, поводя носом, – что после таких энергичных занятий спортом это просто необходимо. Сейчас сюда подадут автобус – баня расположена в лесу в тридцати минутах езды отсюда.
Не все захотели принять приглашение. Феллини же первый отреагировал восторженно:
– Volontieri, grazie, mille grazie!
Подошел автобус, и человек двадцать в него погрузились. Через полчаса мы были на месте. Ничего более сказочного в жизни своей я не видел. Нас выгрузили на обочине, и по узкой тропинке мы углубились в лес, пока через семь минут не дошли до поляны с небольшим озером, на самом краю которого располагалась баня, оснащенная желобом – съездом в воды озера, поросшие кувшинками. В самой бане было два помывочных отделения – мужское и женское, – сауна и банкетный зал. Труба уже дымилась, столы уже были накрыты!
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Ах, что это было за счастье. Все мгновенно опьянели, еще до того, как поднесли что-либо ко рту. Мы разобрали шайки и разобрались по отделениям, затем мы встретились в сауне, потом, подталкивая друг друга, мы съезжали по желобу в озеро и плавали в нем, раздвигая кувшинки руками. Наконец, собрались за столом в банкетном зале. Открыли бутылки, нарезали угря и огромные помидоры, разделали копченых кур. Дети прыгали и визжали, родители произносили тосты и опорожняли стаканы. Врубили музыку и организовали танцы (у детей это были пляски). Вконец окосели, и тут Феллини, про которого все забыли, обращаясь к четырнадцатилетней девочке, сказал:
– Tu, piccola, vieni qui!
И, когда та подошла, взял ее за плечи и стал шептать:
– Mi face…
– No, no, signor, no… sono vergine…no…
Не знаю, чем бы все это могло кончиться, если бы не произошло неожиданное, вернее то, что почти каждый из присутствовавших в бане так или иначе мог ожидать либо же тем или другим способом примериваться к ситуации, возникшей в ту минуту, а, впрочем, все-таки всегда и для всех огорошивающей. Короче, дверь рывком отворилась, и на пороге выросли трое мужчин. Стоявший впереди весело и чрезвычайно отчетливо, как бы представляясь иностранцам, произнес:
– Константин – Георгиевич – Брежнев.
– Константин Георгиевич – это Жуков, – отпарировал наш бывалый хозяин, –