– Синьор Феллини, – с некоторым облегчением начал я уже по-русски, – завтра состоится футбольный матч между командами взрослых и юниоров…
– Avanti, avanti, – нетерпеливо подгонял меня маэстро. – Come va? – спросил он вдруг, посмотрев куда-то в сторону.
Проследив его взгляд, я увидел подходящего к нам Эгона, который еще издалека начал говорить:
– Scusa, mio carissmo amico, oggi sono un po’ pieno, come un tranvai!
Закончив эту почтительную фразу, он повернулся ко мне и не менее учтиво сказал:
– Ты прости меня, милий друг, я сегодня немножко полон, как трамвай.
Потом подумал и объявил:
– Завтра в клубе опять индийский фильм. – И спросил у Феллини: «Trovai diletto a cinematografica delle Indie?» – И ко мне: «Я знаю, милий друг, что ты любишь индийский кинематограф».
Оказалось, что прославленный итальянский режиссер обожает индийские фильмы, что он пять раз смотрел фильм «Бродяга», песню из которого может спеть хоть сейчас на языке хинди. Этот фильм, по его словам, оказал весьма существенное влияние на его собственную картину «La strada», которая совершенно верно называлась в русском прокате: «Они бродили по дорогам», ибо русское название, как бы угадывая означенное влияние, словом бродили подчеркивает связь между двумя фильмами. И, конечно же, amico Egon, твой приятель Федерико пойдет с тобой завтра в клуб.
– Но ведь завтра футбол, – напомнил я, бледнея от предчувствия неудачи своих переговоров, – и дети просят Вас, маэстро, занять место голкипера в их команде.
– Con bambini? – вдруг оживился Феллини.
– Per favore, Federico, – попросил неожиданно подошедший альбинос.
Это решило дело. Маэстро извинился перед Эгоном за то, что не пойдет завтра в клуб, потому что, конечно, не может упустить шанса поиграть в футбол на стороне детской команды. Он радовался неимоверно, обнимал подошедших к нам детей, прыгал на одной ноге, подмигивал и обещал показать этим кретинам (взрослым) класс настоящей игры.
– Хвастун! – пробормотал я, не выдержав унижений.
– Cretino sei tu, – тут же отозвался находчивый режиссер и без какого-либо акцента к полному восторгу слышавших это детей прибавил по-русски: «Сам дурак!»
Дети ликовали, хлопали «Federico» по плечу, и весть об участии regista illustre в завтрашнем соревновании облетела весь поселок.
Я не думал, что в поселке было столько народу, сколько собралось посмотреть наше футбольное состязание. Вратарь детской команды, маэстро Феллини, пришел заранее. Он был в клетчатом пиджаке, повязал на шею малиновый шарф, а на ногах у него были двухцветные черно-белые лакированные туфли. Встреченный веселыми возгласами товарищей по команде и приветственными аплодисментами собравшихся зрителей, голкипер юниоров картинно раскланялся, достал из принесенной с собой сумки спортивную форму и на глазах у всех начал в нее обряжаться. Особое внимание и самого спортсмена, и его товарищей по команде было обращено на кроссовки. Когда Федерико достал их из сумки, по полю прокатилось:
– Вот это да! Вот это адидасы!
Феллини самодовольно улыбнулся:
– Si, si, ragazi, «Adidas»!
Дети