Из того, что он купил, у него не взяли ничего. Вы только вдумайтесь в это ужасное слово – «ни-че-го». Ноль. Зеро. Пустота. Вакуум.
Взяли только зубную щетку и пасту. И туалетную бумагу. И то, только три «бомбочки». Из двенадцати. (Со словами «вы шо себе думаете, она сюда на полгода приляжет»? С ужасной улыбкой Люцифера на лице. В которой перемешан в один коктейль женский сарказм и женская неприязнь. Столкнувшись по жизни с таким коктейлем, каждый третий мужчина начинает верить, что ведьмы существуют. А каждый десятый в то, что Люцифер и сам женщина.
В белом халате. С сарказмом на лице. С холодом в душе. Господи, спаси и сохрани! От такой наглости наш «Ахиллес» аж охренел. И онемел. И побледнел. Да что там побледнел. Его даже слегка перекосило. Свят, свят.
Как сказал бы врач-сексопатолог – впал в ступор. Если бы такую дерзость себе позволил мужчина, он бы его стёр в порошок, набил бы этим порошком курительную трубку, вместо табака, и выкурил бы её. Он бы у него в дымок превратился. Ветер живо подхватил бы этот дымок и быстро разнёс его по великой казахской степи. И пришла бы этому дымку амба. Чтоб ему ни дна, ни покрышки.
А тут такая пигалица в белом халате, медсестра, от горшка два вершка, а уже «вы шо себе думаете»? И ведь знает, зараза, что такую крошку никто пальцем не тронет. И борзеет.
Ты мужа своего поучи щи варить! Колибри, блин.
Не взяли даже тапочки, под предлогом того, что не положено, а одели жену в местный секонд-хенд – в старый халат, в растоптанные тапки и роддомовскую выцветшую сорочку. Хорошо, хоть трусы и лифчик свои оставили.
Тапочки были разные. Левый – синий, правый – голубой.
Глава 9
Большой Брюнет уважал Маркса. И ничего не имел против его нетленки «Капитал». Но выделенное в предыдущей главе черным предложение стало его собственной формулой неразвитого социализма. Её ему сама жизнь начертила.
Жизнь по своей сути видимо математик, физик, или химик. Хлебом её не корми, а дай хорошему человеку начертить пару формул. Ну так, знаете ли, на досуге… И кто эти формулы не учит… Тому жизнь поперёк горла костью становится.
Конечно, если не присматриваться, то можно этого и не заметить. И быть бесконечно далеко от любых формул. И львиная доля мужей так и поступила. То есть жила в гуманитарном бесформульном мире. Так было значительно проще. В этом мире можно было вообще ни на что не реагировать. Или реагировать на всякую чешую, которая и выеденного яйца не стоила. Создавать бурю в стакане. И чувствовать себя при этом мятежным. «Ведь он мятежный просит бурю, как будто в бурях есть покой».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно