Моим.
Моим.
Но я больше не могу сдерживать темную волну, застилающую мои глаза, и она поглощает все вокруг, даже мое негодование, даже мое неутолимое желание играть. Она накрывает меня с головой, притупляя все мои чувства и эмоции. Я погружаюсь в сон, я теряюсь… в своих фантазиях, кошмарах, реальности.
Кто вообще сможет их различить?
Там есть Финн, там есть Дэр, и мой брат протягивает мне руку. Потому что это я должна быть рядом с ним, а не Дэр. Я должна кричать от радости, прыгать и смеяться.
Мы убегаем вдвоем подальше от Дэра, поближе к скалам, поближе к морю.
Когда я оглядываюсь через плечо, Дэр стоит и смотрит нам вслед.
На его лице самое печальное выражение, которое мне когда-либо доводилось видеть. Он не двигается с места, чтобы догнать и поймать нас, и я понимаю, что он сдался.
И он тоже это знает.
Ему не место в одной игре с Финном. Там есть место только для меня.
Финн – мой.
Проснувшись, я слышу голоса, разносящиеся по комнатам нашего дома. Я улавливаю запах гвоздик, лилий и других похоронных цветов – аромат смерти.
Аккуратно я крадусь через комнату, а затем вниз по лестнице.
Повсюду стоит запах свежей выпечки и кленового сиропа, который я пытаюсь вдохнуть в себя целиком.
– Сегодня какой-то праздник? – спрашиваю я маму, потому что выпечку она готовит только в очень особенные дни.
Продолжая суетиться по кухне, она бросает на меня взгляд.
– Твоему двоюродному брату придется уехать раньше, чем планировалось. Его преподаватель по латыни вернулся досрочно.
– Латынь?
Мама кивает.
– Ваша бабушка хочет, чтобы вы все знали латынь. Ты и Финн тоже будете изучать ее, но позже. Думаю, вы сможете начать уже в следующем году.
– Можешь начать прямо сейчас, – вмешивается в наш разговор Дэр, и только теперь я замечаю, что он сидит на диване, удобно откинувшись на спинку, а колени укрыты пледом. Его кожа выглядит бледнее, чем мне показалось вчера. – Например, «iniquum» переводится как «несправедливость».
Мой язык произносит нечто непривычное и неслыханное прежде: «iniquum».
Мама протягивает Дэру тарелку с горячим завтраком, от которой в воздух поднимается пар. Он хочет встать с места, чтобы взять блюдо самому, но она останавливает его, жестом показывая, чтобы он оставался на месте.
– Не беспокойся, милый. Посиди, отдохни.
Отдых.
До меня внезапно доходит, что никто не собирается отчитывать меня за то, что я встала с постели.
– Твой отец убьет меня, если узнает, что я позволяю тебе перетруждаться, – добавляет мама так, будто она совсем забыла, что не далее чем вчера он бегал вместе с Финном по лужайке и играл с ним в салки.
– Ты ударился? – с любопытством спрашиваю я у него.
Он смотрит на меня и закатывает глаза.
– Нет.
Я ничего не понимаю, совсем ничего. Я бросаю взгляд на своего брата в надежде, что он сможет мне все разъяснить,