Я закрываю глаза.
И когда я делаю это, все, что я вижу, это лицо Дэра.
Темные волосы, темные глаза, настырный взгляд.
Я люблю его.
И он мой.
Или он будет моим чуть позже. Мое сердце подсказывает мне, что так и будет. Я уверена в этом так же четко, как в том, что мое имя – Калла Элизабет Прайс.
Засыпая, я слышу шелест травы… звук ветра, тьмы, тишины, а затем чей-то рев. Кажется, что этот рычащий звук родился здесь, в Уитли, но никто, кроме меня, этого не замечает. Сначала я думала, что это Кастор, но я ошибалась. Он бы ни за что не стал на меня рычать.
Когда солнечные лучи прогоняют остатки моего сна, я накидываю на себя какую-то одежду и крадусь вниз, на кухню, надеясь хоть одним глазком увидеть его до завтрака.
– Дэр здесь? – спрашиваю я, выскакивая вместе с Кастором из-за угла.
Сабина смотрит на меня из-под своего платка и протягивает мне круассан.
– Тише, дитя. Мне кажется, я видела, как он улизнул на улицу.
Она старается говорить как можно тише, так, чтобы никто, кроме меня, не смог услышать ее. Я благодарю ее, оборачиваясь через плечо, и направляюсь к полю, потому что именно там Дэру нравится находиться больше всего. Он ненавидит этот дом, как и большую часть людей, живущих в нем.
Но он не ненавидит меня.
Несмотря на то что мне всего восемь, а ему уже одиннадцать. Я это знаю, потому что он сам мне это сказал.
Я поднимаюсь вверх по дорожке и прохожу сквозь ворота тайного сада, а мой пес следует за мной. Я наблюдаю за Дэром из-за густо растущих цветов, прячась за громадной статуей ангела: он сидит на берегу пруда, в его темных глазах задумчивость, и он бросает камушки по гладкой, словно стекло, поверхности воды.
– Тебе не положено здесь находиться, – начинаю я разговор, поравнявшись с ним.
Он даже не поднимает на меня глаз.
– Так пойди и расскажи Элеаноре.
Он произносит имя моей бабушки очень драматично, но я уже привыкла к этому.
Мама сказала, что это жизненная участь сделала его таким угрюмым и что мне нужно быть терпимее к нему.
И я более чем терпима.
Я живу и дышу каждым сказанным им словом.
Я сажусь рядом, и, хотя я очень стараюсь, ни один из моих камушков не прыгает по воде. Они просто тяжело булькают и уходят под воду.
Не сказав ни слова, он тянется ко мне и направляет мою руку таким образом, что запястье расслабляется, когда я бросаю камень. Он подпрыгивает один, два, три раза, прежде чем уйти под воду.
Я улыбаюсь.
– Что значит «жизненная участь»? – с любопытством спрашиваю я.
Его глаза сужаются.
– А почему ты спрашиваешь?
– Потому что мама сказала, что ты такой угрюмый из-за своей жизненной участи. Но я не понимаю, что она имела в виду.
Лицо