Мун обхватил себя за плечи:
– Весь день она играла с Эйрой и впервые за три года смеялась. Но её глаза… они до сих пор стоят передо мной. Глаза мёртвого человека.
– Достаточно, Мун.
– Вечером она уложила Эйру и подсела ко мне. «Мун! Что ты хочешь ему передать?» Я умолял её покинуть этот проклятый город. Ползал у неё в ногах. Целовал ей руки. Но она ушла. Её не было всю ночь. Я бегал от окна к окну, выходил на улицу, смотрел в чёрное небо. Утром пришёл страж и повёл меня на опознание.
Адэр порывисто поднялся:
– Довольно!
– Я узнал её с трудом. Страж зачитал мне протокол с места преступления. Очевидцы рассказывали, что она успела вонзить нож в двух добропорядочных граждан. – Старик надрывно рассмеялся. – Знал бы он, что такое «добропорядочность». На неё кинулись все, кто был в трактире, и уволокли на задний двор.
– Хватит, – сказал Адэр и направился к двери.
– Почему вы уходите? – прошептал Мун.
– Всё, что мне надо, я услышал.
– Вы спросили, почему мы здесь. Так найдите в себе силы дослушать до конца.
Адэр прислонился спиной к двери и уставился на рисунок.
– Я скитался с Эйрой в поисках угла и случайного заработка, – продолжил Мун. – Ночевал на сеновалах, в подворотнях. Нас отовсюду гнали. Эйра всё время плакала и звала мать. Я забрёл сюда случайно, хотел в саду провести ночь. Но Эйру услышали. Наместник велел выделить нам комнату и привести лекаря. Доктор спросил, как зовут ребёнка. А Эйра возьми и позови маму: «Малика». Так имя к ней и прилипло. Потом я отрабатывал расходы наместника. Так и остался.
– Почему ты не вернулся к морунам?
– Я… я боялся, что они заберут у меня Эйру. Они моруны, а я ориент. Зачем им я? Без Эйры мне незачем жить.
Адэр подошёл к окну, посмотрел на пустую аллею. На ветках кустарника покачивалась стайка пичуг. Стоило одной птахе сорваться с места, как вспорхнули остальные. Миг, и серое оперение растворилось в ярко-голубом небе; лишь далёкий дружный щебет напоминал об их невидимом присутствии. Стадное чувство… закон толпы…
– Убийц наказали? – спросил Адэр.
– Не знаю. Мне даже не разрешили похоронить Малику. Я забрал Эйру и ушёл.
– Как называется город?
– Зурбун, мой правитель.
Адэр открыл дверь и, переступив порог, оглянулся:
– Разговора не было.
Мун вскочил и согнулся в три погибели:
– Да, мой правитель.
Адэр закрыл за собой дверь и с облегчением выдохнул. Мать Малики прожила без мужа три года, и была бы жива до сих пор,