– Будешь называть меня седым старикашкой – навсегда останешься недоразумением: я сделаю всё, чтобы вписать это имя в твои документы. Называй меня Альберт. Впрочем, лучше вообще никак меня не называй и не общайся со мной, просто знай – это моё имя. Что касается возраста – мне всего тридцать семь, так что…
– Я же говорю – старикашка, – отрезала Эрика, разбираясь с продуктами. – Мне абсолютно всё равно, кто ты такой, как тебя зовут, сколько тебе лет и чем ты занимаешься. Как-нибудь проживу три года без этой информации.
Она резко повернулась и посмотрела Альберту прямо в глаза:
– А потом я сделаю себе татуировку с твоим именем, чтобы знать, кого проклинать до конца своих дней.
– Проклятия – это чушь и суеверия, – усмехнулся Альберт, – ты правда думаешь меня этим напугать?
– Проклятия обладают настоящей силой, – серьезно сказала девочка. – Ты что, Газету не читаешь?
Альберт ответил, уже стоя у входной двери:
– Судя по всему, это любимый вопрос твоих родителей. Неудивительно, что с тобой всё это произошло. Что же касается меня – я действительно не читаю Газету. Я для неё пишу.
Закрываясь, дверь издала тихий писк, и Эрика осталась одна.
Глава 3
Прошло две недели с тех пор, как в доме Альберта появилась нежданная гостья в лице Эрики. Девушка быстро приспособилась к ритму жизни своего «спасителя» и старалась не мешать, когда тот, запершись в дальней комнате, что-то долго писал на больших листах бумаги. В последний раз Эрика видела такие листы в школе, на выпускном экзамене – то была большая редкость. Чаще для письма использовалась дешёвая бумага, сделанная из отходов. Она была сухой и шершавой на ощупь, плохо пахла, но всё же на ней можно было что-то написать. Именно на такой бумаге дети обычно выводили первые слова в школе.
Несмотря на то, что Альберт должен был обеспечивать её полное содержание в ближайшие три года, Эрика понимала – сидеть без дела нельзя. И в то же время искать работу – хотя бы такую, за которую платили едой – не хотелось совершенно. Впрочем, не хотелось вообще ничего. Чтобы к чему-то стремиться, нужно обладать хоть малейшим желанием жить. У неё же этого желания не было абсолютно. Именно поэтому она и пошла тогда в Лес. Если бы байки про сделку на перекрёстке были правдой, она, пожалуй, согласилась бы не раздумывая. Но жизнь не оставила ей выбора.
Альберт своим появлением лишил её единственного шанса на счастье – пусть призрачное и далёкое, но единственное и реальное для неё. А теперь оставалось лишь уныло доживать свой век, перетаскивая телесную оболочку из одного года в другой, пытаясь поддерживать её жизнедеятельность. Других вариантов просто не было.
Альберт с ней не разговаривал – было видно, что он не настроен на какой-либо человеческий