Казалось, земля вздрагивала от беснующегося моря. Непрерывные высокие волны с шумом разбивались о скалы, оставляя комья ослепительно белой пены. На побережье опустилась чёрная глубокая ночь. Желтоватые от глины канавки прорезали почву, по которым вода собиралась в большие мутные лужи. Дождь усиливался, а яростный ветер гонял по пляжу комья морской пены. Большие пенистые шары перекатывались по берегу пока не превращались в грязные хлопья под колёсами машин прилегающей дороги.
Все моё тело напряжено, мне было не до шуток. Мне нужно, чтобы он рассказал всё, что знает, без всяких баек.
Гюс на заднем сиденье понемногу начинал приходить в себя. Услышав шевеление и стоны, я обошёл машину и дал ему пару оплеух, чтобы ускорить процесс возвращения. Да, он был сильно помят: правая сторона лица украшена всеми цветами радуги, левый глаз залит кровью, кровь из носа оставила большое пятно на воротнике рубашки. Я бесцеремонно встряхнул его, чтобы вывести из состояния, в котором он прибывал. Он смачно выругался. Его глаза заморгали, ресницы запорхали подобно крыльям бабочки. Он приоткрыл веки и закатил глаза.
Я заорал ему в ухо:
– Слушай сюда, парень, ты меня слышишь?
Он, казалось, болезненно возвращался в сознание, затем промычал похожее на угу.
– Где девчонка, где Гвен?
По его виду он не понял вопроса. Чтобы освежить память, я воткнул ствол пистолета ему в ребра, как раз в то место, куда ударил. Он застонал. Тогда я опустил боковое стекло, чтобы дождь попал ему на лицо. Он затряс головой.
– Говори, где девчонка.
Он что-то про фырчал, разбрызгивая слюной, расцветающей кровяными разводами на стекле. Моему терпению пришёл конец. Волна гнева накатила на меня. Я в ярости воткнул пистолет в его разбитые ноздри. Тогда он загорланил:
– Нет, нет!
Отвратительный запах наполнил салон машины. Запах дерьма в его штанах. Пинками я вытолкал наружу. Он распластался по жирной придорожной грязи. Дождь стекал по его лицу, которое представляло собой сплошную рану.
– Говори!
Бурчание было едва слышно из-за шума дождя о кузов машины, но мне показалось он сказал:
– Она уехала увидеться с отцом…
– Повтори.
Он бурчал, произносив слова, проглатывая букву «р». Язык примитивный и шепелявый выливался изо его рта.
– Я отвёз её на вокзал, посадил на поезд, чтобы она встретилась с отцом!
– Шнебель живёт здесь. Ей не нужно садиться на поезд, чтобы повидать его. Тогда получается, Шнебель не её отец!
– Нет, не настоящий отец, говорю вам!
Слёзы унижения бежали по его щекам. Он был похож на тюленя, выбравшегося из воды.
– Когда Шнебель женился, ей было уже одиннадцать месяцев. Он её удочерил и вырастил. Но он ей не родной.
Я не унимался:
– Что же ты тогда с ней возишься?
– Она помогает моим двум дочерям, когда у них проблемы в школе. И я обещал прикрыть