…Я второпях натянула толстовку, захватила с собой фонарик и пончо Курта, на случай, если гроза всё же разразится (она собиралась уже который день), и вылезла в окно по его простынной лестнице. Во-первых, так будет легче отыскать его след. Во-вторых – выйди я через парадный вход, меня, скорее всего, заметят и попытаются вернуть обратно.
Долгие дни, долгие вечера наедине с собой. Со сверстниками я не общалась, но умела сама себя занять – в кого я только не играла: и в космонавта, и в океанолога, и в Робинзона Крузо, сейчас же мне предстоит поиграть в индейца-следопыта. Это мне было не впервой. Начинал моросить дождь. Он то делает следы глубже, то сам же торопливо смывает их, словно не в меру самокритичный художник. Не смотря на капризы природы, я упорно высвечивала фонариком следы жертвы своего идиотизма, и они вывели меня на побережье. Уж не вздумал ли он утопиться?!
– Курт! Курт, где ты?!
Только гром зарокотал в ответ. Гроза будто бы усиливалась, по мере моего продвижения, но скорее всего это просто моё воображение склонно к драматическим эффектам. На каменистом берегу следы были не видны. Хотя… Красные капли на красных камнях. Я вздрогнула от сырости, внезапного раската грома и немножко от ненависти к себе. Капли быстро смывало ливнем, но я уже добралась до небольшой пещеры. Казалось, молнии били прямо в утёс над ней. Фонарик мигнул и погас. Я запомнила местоположение, сориентировавшись относительно то и дело показывающегося в свете молний маяка, а потом вошла под своды пещеры и стала ощупью пробираться вперёд. Вскоре проход превратился в узкую щель. И как он пролез туда? И зачем? Хотя, он же на колёсах. Мало ли что в голову взбредёт. Как бы в его голову не взбрело размозжить мою голову об ближайший булыжник. Мне стало совсем жутко. Ведь вчера вечером он всё же оказался сильнее. Ну и плевать. Назад я не поверну.
Я оказалась в просторном подземном гроте. Сверху слышался гул и неистовые удары, словно гроза бесилась прямо над потолком. Возможно, так и было. Пол неестественно круглой пещеры сначала полого спускался к центру, затем шёл круто вверх, образуя возвышение, в форме почти идеальной полусферы. кольцевое углубление в полу можно было с натяжкой назвать рвом. Во рву копошилась какая-то тёмная масса. Из центра полусферы исходило мертвенно белое свечение, а рядом сидел Курт. Лицо его опухло, кровь сочилась из ссадины на скуле и разбитой губы. Левый глаз совсем заплыл и закрылся. Одежда – насквозь мокрая и немного заляпанная кровью. Волосы всклокочены, словно он постоянно потирал голову.
Когда он взглянул на меня, какой-то отрешённый ужас в его лице разбавился усталой злостью. Это можно было истолковать как «тебя ещё