Глава 2
1852
С самого рождения у него был только один изъян – равнодушие.
Когда он был ребёнком, домашние и гувернантки не могли нарадоваться на него. Каким благом им виделось его апатичное спокойствие. Какое смышлёное тихое дитя! Отрада сердца и глаз. По мере того, как он рос, его равнодушие стало походить на вялость и болезненность. Иногда его принимали за скромность. Но оно не имело ничего общего со стыдливостью и кротостью. Он не был боязлив, не чурался общества и уверенно держался в центре внимания. Вместе с тем, его способности любить, сострадать и даже вожделеть, если и существовали где-то глубоко внутри, то ничем не выдавали себя. Он никогда никого не любил. Он не умел люто ненавидеть и всем сердцем сожалеть. Он не был способен на большие чувства. Впрочем, как и на низость. В нём таинственным образом сочеталось благородство и хладнокровие. И эта смесь внушала окружающим чувство настороженности и тревоги. Он казался опасным. Так оно и было.
Александр Павлович Ланской был самым молодым чиновником первой экспедиции Третьего отделения Собственной Его Императорского Величия канцелярии. Деловые связи отца и более тонкие связи матери, о которых ему неприятно было думать, позволили ему носить тёмно-зелёный фрак с искусным шитьём из матовых золотых нитей и тешить своё тщеславие. Всевидящее карательное око Российской империи. Сколько ниточек судеб сходилось к его рукам… Его положение вполне удовлетворяло его амбициям. И всё равно он жаждал большего. Не когда-то в будущем, за выслугу лет, а здесь и сейчас. Словно отсутствие чувств необходимо было компенсировать обилием званий и наград.
Отец учил его быть первым во всём. Он желал видеть его лучшей версией себя, пока в один день что-то между ними не сломалось. Отец заметил в его тогда ещё детском лице нечто чужеродное. Частицу хаоса, спрятанную в изгибе губ, горбинке на носу. Чужих по форме. Чужих по содержанию. И это заставляло его сердце биться прошлым. Каждый такой удар приносил боль. Когда же лицо Александра приняло свои окончательные черты, чувства отца к нему окончательно иссякли.
Александр понял ясно – любимым сыном ему больше не быть. Отец углядел в нём нечто такое, что навсегда низвергло его в самый низ их негласной семейной пирамиды. Отец ничем не обделил его, не стал с ним груб, но почти осязаемая тень заняла прочное место между ними. Александр замечал, с каким теплом отец смотрел на его братьев и сестру. И даже его строгость не могла умалить этой ласки. Отеческая любовь к ним была абсолютна. И, пожалуй, единственное сильное чувство, которое Александр испытывал во время своего взросление, было зависть. Игорь, Андрей, Мария. Как же вам повезло. Как жаль, что вам повезло.
Александр был желанным и долгожданным первенцем. За несколько лет супружеской