Без особых трудов договорившись с галереей о сроках выставки, а с типографией о печати каталога, Николай Алексеевич не захотел заниматься оформлением выставки и составлением каталога, поручив эти хлопоты художнику, будучи уверен, что помогу и я. Мне же было очень приятно помочь интересному московскому графику. Да и не трудно. Калашников сам нашёл здесь ещё одного помощника. По соседству с галереей, в том же здании, находилось культпросветучилище, в котором занятия графикой вёл мой знакомый ровесник по фамилии Волков (а вот его имя, увы, я забыл, кажется, Гена), его-то и пригласил помочь развесить планшеты Калашников. Спустя пару лет Волков, с которым я часто проводил свободное время, уехал из города.
Помочь в разметке каталога для меня тоже дело, относительно, нетрудное, тем более, что главную скрипку в этом взялся играть опытнейший технический редактор Рачков, не любивший, впрочем, занудных подсчётов строк, и охотно передававший это кому-нибудь. Общими усилиями мы с Никифоровым смогли добыть и дефицитную тогда бумагу. Правда, удалось достать лишь грубую обёрточную, но зато художник предоставил отпечатанные на хорошей бумаге свои работы. Вот эти экслибрисы и вклеивались в качестве иллюстраций, что делало эту брошюрку необычной. А для афиши Калашников специально награвировал на линолеуме эмблему, которую мне пришлось прибивать гвоздями на доску, чтобы можно было вставить в печатную машину.
Спустя годы Калашников, став всемирно известным графиком, издавал множество каталогов выставок своих экслибрисов. Но во всех этих шикарных изданиях отмечается, что первая выставка мастера ксилографии состоялась в 1964 году в Тамбове. Сейчас уже и неловко за эту нашу бедненькую тамбовскую брошюрку.
Обычно, говоря об истории создания книжного знака Хрущёва, Никифоров говорил, что в Москве нашёл Калашникова, живущего в каком то подвале, предложил сделать знак Никите Сергеевичу, что очень испугало художника, но после уговоров он всё-таки согласился. В этом немало правды и вымысла. Калашников, к этому времени сотрудничавший с Министерством связи, гравировавший многие открытки и марки, жил неплохо и знал себе цену. Но предложение сделать экслибрис Хрущёву было, действительно, непростым, однако, отказать так много сделавшему ему коллекционеру он не мог, даже опасаясь возможных последствий. А они, заметим, в дальнейшем имели место.
Так появилась эта, мастерски выполненная, ксилография. Почти всю площадь экслибриса занимала книга с изображением Дворца Съездов и пальмовая ветвь. Дворец Съездов, символ времени, уже был на одной из марок, посвящённой съезду партии, изготовленных Калашниковым. Великолепно всё скомпоновав, художник деликатно не решился награвировать внизу, как на всех остальных экслибрисах, свои инициалы и порядковый