– Письма мне не граф Ипполит написал! И никому я их писать не заказывал, – закричал он гневно. – Княгиня Вера подтвердит, что письма мне Христофор Карлович самолично написал. – И он выразительно посмотрел на нее. Княгиня Вера молча кивнула головой. – Это меня поначалу с толку сбило, – продолжил он с праведным одушевлением. – Я на него даже не подумал. Графа Ипполита заподозрил. Потому лошадей тех, фельдъегерских, предложил ему купить. Сказал, что они князя. Он и купил их, олух. И поэтому разразился тогда бранным письмом Христофор Карлович. Понял, что я на след его напал. И стал след свой заметать. Но меня так просто не собьешь. Мальчишку ко мне подослал. Драгуна пьяного выставил. Но я и это предусмотрел. Мой человек того мальчишку проследил от самой гостиницы до нашего секретаря, сказочника этого остзейского! Вы думаете, кто я? Павел Петрович Чичиков? Помилуйте, мне столбовому дворянину такую смешную птичью фамилию носить?! Это в нашей Тайной экспедиции выдумщики такие. Они мне эту фамилию смешную выдумали. Для управляющего князя Ростова вполне подходящая.
– Так вы тоже? – удивился я.
– Почему «тоже»? – неподдельно оскорбилось привидение. – Я один в своем роде. Меня лично государь наш Павел Петрович наставлял. Даже изволил пошутить: «Смотри у меня, тезка, не посрами наше имя. В Сибирь упеку!» Славный был император. Шутник почище князя Ростова Николая Андреевича.
– А что же вы на поводу у этих злодеев пошли? Чего испугались?
– А кто вам сказал, что я испугался?
– Да вы сами князю Андрею сказали!
– Ну я князю Андрею должен был это сказать. Ведь злодея изображал, заговорщика!
– Не сходится, – насмешливо заметил я ему. – Если вы самим государем к князю Ростову были засланы, то почему не пресекли на корню все злодейства? Двадцать пять фельдъегерей по вашей же милости те злодеи зарезали. И письмо государя в чьи руки попало? Ведь вы его, письмо это секретнейшее, злодеям отдали!
– Опять двадцать пять, – скаламбурило привидение. – Я же вам говорил, не было тех фельдъегерей! То есть убийств тех не было, – поправило оно тут же себя. – Те фельдъегеря у корнета Ноздрева два месяца пропьянствовали да в карты проиграли. Казне потом пришлось карточные их долги оплатить. Что же касается письма, то тут не мой промах, а Жаннет. Она вечно путалась у меня под ногами со своим Бутурлиным. Тем выстрелом я и хотел ее на место поставить. И поставил. В обморок барышня упала. А ведь знала, что холостой выстрел был! Но вон как вышло. Бутурлин мне, пардон, морду набил. Если бы я не при исполнении своей миссии был, разве ему это позволил бы? Так что все сходится, господин писатель! – И опять его хохот потряс парусную комнату. Потом, нахохотавшись, оно мне издевательски произнесло: – Пишите, но с учетом того, что я вам только что рассказал!
Привидение скрылось в темноте, а я был в полном отчаянье. Что же с моим романом мне делать? Писать его дальше как ни в чем не бывало (как управляющий лукаво