…Я увидела статую изящной женщины. Моей матери.
Меня охватило желание упасть на колени перед ней. Ноги уже были готовы подкоситься, а на глазах образовались крупные тяжелые слезы. Я хотела упасть, но не смогла… Не позволила себе слабость. Набрав воздуха в легкие, вновь гордо выпрямилась.
Карл не сразу понял, что произошло. А когда прочитал имя захороненной женщины, положил руки мне на плечи, чтобы успокоить.
– Да, – проговорил крестный. – Это тяжело.
– Я не знала, где мама похоронена, – сказала я.
Вдруг я почувствовала, как руки Карла потяжелели и соскользнули с моих плеч. Он сделал несколько шагов к могиле справа от маминой. Надгробие скрывали ветви кустов. Карл присел на корточки, аккуратно отодвинул их и опешил:
– Что это значит?
Священники безмолвствовали. Уэйн опустил голову. Я почувствовала, что ему больно, будто сейчас придется оправдываться. Карл медленно встал и отошел в сторону от надгробия, на котором я прочитала: «Дамана Брустер. 1755—1765».
– Объяснитесь! – потребовала я.
– Могила пуста, – начал отец Флетчер. – Мы это сделали по просьбе твоей мамы…
– Как церковь пошла на такое? – возмутился Карл.
– Ложь во спасение – правде равносильна.
– Но правда в том, что я жива! Как это понимать?
Святой отец молчал. Я не сводила с него злых глаз. Почувствовала ненависть к олицетворению Бога, моему крестному.
– Я знал, что не стоит пускаться на эту авантюру… И всяческим образом пытался отговорить твою мать… Может, мы побеседуем внутри?
– Нет, – отрезала я. – Чем плохо это место?
– Спустя несколько месяцев после смерти твоего отца ко мне пришла леди Брустер. Она была очень озабочена, во взгляде читался страх… Будто ее душа хотела вырваться из тела. Но Милли из последних сил хваталась за жизнь. На мои расспросы, что происходит, не отвечала. Судьба жестоко обошлась с твоей матерью, но она держалась. Она попросила меня об одолжении: если с ней что-то случится, спустя несколько недель нужно якобы похоронить… тебя. Я спросил: что может произойти? Ответа не получил. Милли нужно было обещание – и я не смог отказать. Она боялась, очень сильно…
– Чего? – спросила я.
– Смерти. И что ты, Дамана, умрешь следом. Попросив нас похоронить пустой гроб, мать спасла тебя.
– Отправив в приют? А не надежнее ли было отдать меня кому-то из друзей на попечительство…
– Видимо – нет.
Повисло молчание.
Я ничего не понимала, видимо, как и все остальные. Жажда знаний разная у ребенка и у взрослого. Для взрослого обыденность бытия не так удивительна, как для детского мозга, напоминающего губку. Похоже, я до сих пор ребенок. Интересно, я вообще когда-нибудь вырасту?
– Что еще вы готовы мне рассказать? – с неким сарказмом спросила я священников.
– Твоя мама, – продолжал отец Флетчер, – выбрала