Я выслушала всё, что они кричали. Замечу, кричали не все. Мужчины были, прямо скажу, смущены не меньше меня. Особенно страдал всеми морщинками лица дядя Гоша – самый старый, опытный токарь в цехе. А я только на него и смотрела. Смотрела и спокойно (видимость!) говорила:
– Не страшно, что я моложе всех. Я за каждого из вас отвечаю. И мне стыдно напоминать вам, таким опытным и уважаемым людям, об элементарной дисциплине. Но по-другому я поступить не могу. Бумага и ручки на столе…
С этими словами я вышла в цех. Каптёрка – стеклянная будка, соединяющая два пролета. Я ходила вдоль станков, пытаясь унять тарахтенье сердца, и наблюдала за теми, кто остался «под стеклом».
Они минут десять совещались, переругивались между собой, некоторые бросали на меня уничтожающие взгляды.
Потом токарь Косов как член профкома попросил меня вернуться для разговора. Те из женщин, кто возмущался больше всех, поджав губы, уставились в пол. Заговорил дядя Гоша, и его слова решили исход конфликта:
– Прости нас, доченька! Мы тебе обещаем, что никогда больше на минуту не опоздаем к станкам. Не приложимся к бутылке на работе. Это мы от стыда орём. Если я напишу объяснение, завтра весь разрез знать будет. Хоть увольняйся тогда. Никто над нами так не строжился. Другие мастера с нами пьют, забыли порядок. А ты права. Замотает дурную голову в станок, тебя же и посадят…
Дай нам смену доработать. Наряд мы выполним. В случае чего задержимся чуток. Мы тут враз протрезвели! Верь моему слову…
Мужчины и большинство женщин поддержали его. Ты знаешь, я даже не словам этим поверила, а интонации – в ней было столько смущения, стыда, что я дрогнула. Одна из женщин подавленным голосом добавила:
– По-хорошему, по совести, так очень мы виноваты, а если посмотреть вокруг – сплошная пьянка! Вся страна пьёт. Вот и получается: из роду в род тот же урод! У меня муж редкий день трезвый с работы приходит. У них на шахте уходит человек в отпуск – ставит «отлуп», возвращается из отпуска – «прилуп». А в бригаде каждый день кто-то уходит, кто-то приходит, – вот и спиваются. А вы молодые, вам надо всё по-другому поворачивать, иначе так же, как мы, проживёте…
Может быть, ты осудишь меня, Толя, но я разрешила доработать смену, чтобы закрыть наряд. Когда сдавали детали, Шуршева презрительно скользнула по моему лицу взглядом и процедила:
– Далеко пойдёшь, начальская доченька, если ноги тебе не переломают.
Я не удержалась от вопроса:
– Вы очень несчастливы?
– А при чём здесь это?
– А разве счастливые бывают злыми?
В ответ она скривила губы и затрубила на весь цех:
– Да вы посмотрите на неё! Откуда такие берутся? Всё-то они знают!..
И в этот момент я ей от души посочувствовала. Правда. Она стояла передо