Не надо иметь талант, чтоб понимать неуместность таких слов! Даже Павленко, не бог весть какой литератор, сразу заметил своему соседу: "Вот и позови нашего брата. Бред!". Не талантливый, но – понимающий.... И поэтому до сих пор пьесы пишет, даже один хороший фильм по его сценарию поставили – "Александр Невский". Он за него мою премию получил, и не простую – первой степени. Вместе с Эйзенштейном, Черкасовым, Абрикосовым.»
Сталин помнил список лауреатов своей премии 1941 года. Первый список, поэтому попасть в него можно было не только за прошлогодние заслуги, но и за достижения последних 6-7 лет. Хоть проект списка готовил специальный комитет, решения выносил он лично.
«Еще бы – первый раз, все-таки. Да и деньги не государственные – свои, кровные, гонорары за зарубежные издания моих трудов. Самая конвертируемая русская литература – сочинения товарища Сталина. Поэтому и премия – Сталинская.
В итоге – двенадцать разделов119 (от А до М), только первых премий четыре десятка, а лауреатов по памяти не сосчитаешь: и по десять человек на одну премию приходилось, и по одному.
Хотя, никто не в обиде: сто тысяч рублей, даже если на десять поделить – все равно большие деньги. Я таких и в руках не держал – ни ста тысяч, ни десяти. Директора заводов со стахановцами по две тысячи рублей в месяц получают, а тут…
Так что все были довольны: я – в первую очередь. Товарищ Сталин и сейчас этими списками доволен: это же его ума результат – сбалансированность.
Вот, например, в кинематографе было десять первых премий и шестнадцать фильмов-лауреатов. Один – про современность, две комедии, два национальных, семь революционных и четыре исторических120. Кто бы мог подумать еще семь лет назад, что за исторические фильмы будут премии вручать? Что их вообще будут ставить – ведь тогда даже в школе историю не проходили?! И уж каким воображением нужно было обладать, чтоб представить, что цари да князья в советских фильмах будут выглядеть положительными персонажами? Невский, Петр, Суворов, Пожарский – положительные герои? Да, то же самое, но без знака вопроса.
Не все таким воображением обладали, мягко скажем, не все. Да не только воображением – соображением. Взять Бедного, хотя бы. До середины тридцатых нес всякую чушь про русскую историю, публично нес, то – в стихах, то – в доносах. Писал нам, например, что памятник Минину и Пожарскому нужно выбросить, а их самих – забыть. Я его тогда назвал "Иваном, не помнящим своего родства" и добавил, что "историю мы выбрасывать не можем…" Про то, что его, Бедного, мы выбросим без всякой жалости, я ему, правда, не сообщил, но он и сам мог догадаться. Благо я еще в тридцатом ему писал (писал – не говорил!), что все его последние произведения,– это "клевета на СССР, на его прошлое, на его настоящее…" Но он, дурак, небось, по-прежнему считал,