Хотя, в православии рай и, особенно, ад не очень подробно описаны. Это у католиков целое учение на сей счет имеется, но что нам до католиков. Их у нас пятьсот тысяч всего, а православных – сорок один миллион с хвостиком. С немалым, должно быть, хвостиком – не все же участники переписи в тридцать седьмом честно сообщили о своем безбожии.
Вопрос о вере по моей инициативе в переписную анкету был включен – как знал… Остальные не догадывались о бесплодности насаждения безбожия: посмотрели – прослезились. И начали мне записки писать: сперва Маленков, затем Ежов… Мол, добить гадину, запретить РПЦ, религиозные общества… Что ж, гадину добить надо, только троцкистскую гадину. А священников и так постреляли достаточно – тысяч восемьдесят, пора остановиться. Точнее, остановить.
Вообще-то, я еще в тридцать третьем это торможение начал. Правда, не со священников – с храмов.»
Сталин вспомнил принятое тогда решение Политбюро.131
"В период с 20– 30 гг. в Москве и на территориях прилегающих районов полностью уничтожено 150 храмов. 300 из них (оставшихся ) переоборудованы в заводские цеха, клубы, общежития, тюрьмы, изоляторы и колонии для подростков и беспризорников. Планы архитектурных застроек предусматривают снос более чем 500 оставшихся строений храмов и церквей. На основании изложенного ЦК считает невозможным проектирование застроек за счет разрушения храмов и церквей, что следует считать памятниками архитектуры и русского зодчества. Органы советской власти и рабоче-крестьянской милиции обязаны принимать меры вплоть до дисциплинарной ответственности по охране памятников архитектуры древне – русского зодчества.
«Впервые громко притормозил – по тихому я и раньше охлаждал пыл всех этих гонителей. Вместе с Калининым, которому Ильич с Троцким предписали быть главной публичной фигурой в борьбе с церковью ("с попами", как они говорили). Еще бы: один из немногих русских в высшей власти, при Ильиче – так просто единственный.»
Сталин вспомнил мятую, плохо отпечатанную листовку, полученную от чекистов в начале тридцатых. На листке этом было нарисовано что-то вроде речки с высокими берегами: на одном стоят Троцкий, Зиновьев и Каменев, на другом – он, Енукидзе и не то Микоян, не то Орджоникидзе. Под рисунком текст: "И заспорили славяне, кому править на Руси":
«Интересно, как перекосило бы рожи авторов этого творения, если бы они знали, что мой сын сказал моей дочери (под большим секретом сказал!), что "в молодости наш папа был грузином"? Прошла молодость, не бесследно, но прошла. Ваш вождь (или ваш враг) – русский. Грузинского происхождения русский. И православного. Калинин это чувствовал (и чувствует), потому и адресовал свои слезные письма