– Мона.
Ну, если он так думает.
Так-то бы:
– Обидно мне, досадно, ну и ладно, но ужас в том, что всё-таки до конца непонятно:
– Неужели Иванов на самом деле имеет процент веры в то, что говорит?
Получается, что Ино тута. А, несмотря, на многократные предупреждения Библии – всё не верится, и не верится. И аргумент, главное, коронный пред остальным народонаселением:
– Я там был. – Даже:
– Бываю. – Несмотря на то, что В. Высоцкий предупреждал от чистого сердца:
– Если из Бангладешта, то только кленку – больше ничего не привезешь.
И не в деньгах одних счастье-дело, а как узнаешь, лезть под юбку? Дак, получишь по мордам-м. Если кто не понял:
– Как нам узнать, что, собственно, у них воровать надо, ась? – Мы же ж в этом ни бельмеса, ни гугу. И знаете почему?
Потому именно, что, да, равны, но всё равно же ж с оговоркой:
– Более-менее, – а где, собственно, более, и где менее – ничего же ж неизвестно.
Как и было констатировано:
– Если вы умные люди, то равны, а значит, если вы так только:
– Ни бельмеса, ни хгухгу, то они не лучше:
– Думают, вот теперь, как сказал Иванов, что уже перестали интересоваться русским языком, что раньшеньский смысл пропал:
– Мы узе друзья-товарищи, – и значится, занять нам друг у друга больше нечего – всё же ж и так есть, как и еще раньше было кое-где проретушировано:
– Оставь надежду всяк прущийся сюда, – в том смысле, что:
– Туда.
Почему?
Так сказано же:
– Не интересует-т.
Тем не менее, раньше американцы всё-таки думали, что здесь можно всё-таки что-то – хоть у кого-то – занять. Теперь убедились:
– Вера выбиралась на самом деле не по духу, а только по её:
– Красоте богослужения. – Как надысь было сделано и евреями у горы Синай:
– Лишь бы блестел, как золото! – Делается простая и серьезная посылка:
– На большую любознательность хомо не-сапиенс не способен. – И на самом деле, что это значит, что:
– Сами вы всё равно ни хрена не додумаетесь, как надо верить.
Так какой с нас спрос? Получается, что действительно все равны между тем с кем:
– Бог Сам не пошел на контакт, а мы, да, ждали-с.
И вывод, значит, совсем другой, а не тот, который провозгласил Иванов что, мол, мы таперь друзья, и знать языки друг друга больше не имеем нужды, а:
– Побоялись заразиться неверием – потому и перестали играть изучающи, и изучать играющи:
– Очень страшно, потому что ужасно.
И испугались-то именно Иванова, его лекционы. Одно слово:
– Академик.
И я боюсь, приходится верить в очевидную правду, что намного лучше такой идеологии проницательный взгляд А. С. Пушкина:
– Сердце пусто – празден ум
И томит меня тоскою
Однозвучный