О коей Б. П. настолько глубоко запретил мечтать, что объявил:
– Вообще не надо этой жизнью в связи со смертью, заниматься, а пусть будет, как додумались в 17-м годе:
– Умер Максим, ну туда ему и дорога, ибо мест в нашем правлении больше нет, да и вряд ли предвидится.
На Толстого, вишь ли, хотел Белкин-то подровняться. Да не вышло, умер чуть раньше времени. Вот такой был человек:
– Только бы пахать, да сеять вместе с крестьянами.
Но вот теперь оказалось, что это не только Толстому, не только его крестьянам, но и:
– Вообще никому не надо.
И не то, что так уж неохота, но вот только теперь и открылась эта непостижимая истина розенкрейцеров:
– Не дадут.
Собственно, поэтому и повесили носы жители села Горюхина:
– Непонятно, почему делать-то ничего не надо, ась?!
Какой смысл переливать из пустого в порожнее?
Очень опечалились жители Горюхина, что не додуматься им до этой хренопасии. И еще более потому, что в отличие от остальных жителей России, уже тогда оказались в:
– Семнадцатом годе, – и аж всего 20-го века.
Вот такой ферт к ним пожаловал вместе с еврейским оборванным возницею, что не только ноги в виде Х-ера, но уж очень простой, что даже из одних костей и с косой.
Когда и критика стала нужно только для того, что и в ней восхвалять Х-ера.
– Ибо я против, потому что за, – как и делает частенько Борис Парамонов.
Сама форма – обозрить всё – от Герцена до Василия Белова и Валентина Распутина и Александра Вампилова – ошибочна.
Тоже самое, что предлагали сделать Михаилу Булгакову:
– Чё ты пишешь, чё ты пишешь, мать твою, сходи вон в мартеновский цех, посмотри, как жизнь-то расцветает!
– Нет, – говорит Михаил Булгаков, в отличие от Бориса Парамонова, который прется во все цеха, а не только даже в мартеновский, – дайте мне лучше путевку в Ялту, хоть помру по-человечески:
– Как Чехов.
А тут только одно сравнение, всегда и везде слава даже не простой воде, а только:
– Ле-Нину.
Только эта, простая до чертиков, логика чешет и чешет через наши города и веси.
А почему? А потому, что думают:
– Ну, я понимаю, ну, Герцен, ну, Иван Толстой, – а еще-то кто?
Борис Парамонов упоминает В. Белова, В. Распутина по логике:
– Ну, они ж были? – Но!
Но они были, как была советская литература, которой, как теперь оказалось, вовсе не было. Не было и всё абсолютно. Так, единичные, личные прорывы иногда вроде Волоколамского Шоссе.
Вот сейчас собрал полкомнаты книг, ждут оправки в библиотеки, говорят, бесплатно не откажемся:
– Пусть читают. – Но ни Белова, ни Распутина среди них нет, их читать точно:
– Не будут. – Ибо это откровенный дезинформационный балаган, написанный только с одной целью:
– Чтобы не стоять в очереди на прием к первому секретарю