Да, она права, я тоже с трудом переношу здешние ночи, залитые мертвенным светом луны, а теперь ещё и этот ужасный вой шершера.
Полоса лунного света затрепетала, словно на ветру. Скоро уже утро! На небе начинают появляться облака, значит скоро утро. Здесь всегда так.
– Максим! – позвала Юли. – А правду говорят, что у шершера шесть ног, грива, как у льва, а голова, как у крокодила?
Я удивлённо посмотрел на неё.
– Где ты такое слышала?
– Хрящ рассказывал.
– Ерунда! Это он шутил так. Все звери здесь такие же, как и на Земле или почти такие же. Они привезены сюда с Земли… и лес этот тоже привезен с Земли. Поэтому у них не может быть шести ног! Такое бывает, наверное, только у мутантов в зонах захоронения радиоактивных отходов, но люди там не живут. А шершер… Он похож на обычную собаку, только больше. Кулак мне рассказывал… Спи!
Опять завыл шершер – протяжно и тоскливо. Я нащупал кобуру, висевшую на стене, вынул пистолет. Патрон остался всего один, последний. Я встал с топчана.
– Ты куда? – встревожилась Юли.
– Сейчас. Не бойся! Я только посмотрю что там.
Я подошёл к двери, отодвинул тяжёлый засов. Жалобно заскрипев, дверь отошла от толстого бревна, служившего косяком. Широкая полоса серого лунного света проникла внутрь дома. Я раскрыл дверь совсем и остановился на пороге. Поляна, служившая главной и единственной улицей в посёлке, была пуста. В лунном свете всё вокруг выглядело как-то нереально и нелепо, как-будто это была огромная театральная декорация: и бревенчатые дома на сваях, и чёрная зубчатая стена леса с обеих сторон вырубки, и луна, похожая на большой серый фонарь. В самом дальнем конце посёлка светился крохотный огонёк. В этом месте стояла контора, и сейчас там, наверное, никого нет. Только Кулак сидит за столом и хлебает из глиняной кружки бродило, да иногда подходит к окну, ковыляя на своём костыле. Всё смотрит, не наступило ли утро.
Вот уже вторую неделю, как мы здесь, а каждую ночь повторяется одно и то же: серый свет луны, этот огонёк в конторе, словно мутный светящийся глаз самого Кулака, выискивающего в ночи неведомую опасность, и вот теперь ещё и заунывный вой шершера в лесу. С тех пор, как мы появились здесь, Кулак пьёт не переставая. Похоже, он кого-то боится, поэтому и не спит по ночам. Работу свою совсем забросил. Всё ждёт того самого поезда, которого нет уже несколько месяцев. Старатели целыми днями без дела уныло слоняются по посёлку. Только и слышно что разговоров, как об этом поезде. А его всё нет, и нет. Действительно, в этой глуши недолго и с ума. Юли с каждым днём всё больше хандрит. В Шэнь-Цян ждёт Ен с Наокой, а я застрял здесь, и не известно, когда мы сможем выбраться. Провизия у старателей давно закончилась, и теперь мне часто приходится самому бродить по лесу в поисках какой-нибудь пищи. А старатели в лес не ходят, боятся, только не говорят чего или кого. И, вообще, здесь творятся странные вещи. В лесу, около посёлка я несколько раз видел какие-то непонятные следы, но так и не понял,