Я уж начала собираться домой, но меня чуть задержал рецензент из газеты «Сибирская жизнь» Григорий Алексеевич Вяткин. Собственно говоря, он желал лишь уточнить фамилию артиста, исполнившего сегодня Горацио, тот прибыл в труппу лишь на этой неделе, потому господин журналист не был с ним знаком, а переспрашивать фамилию у самого актера считал неудобным и невежливым. Заняло это буквально секунды, но Григорий Алексеевич еще высказал несколько суждений по поводу спектакля, проверяя на мне, насколько эти суждения справедливы, чтобы использовать их в завтрашней рецензии. Было дело, я не так давно сделала ему замечание из-за такой вот рецензии. Он поначалу обиделся, потом пораздумал и согласился, что правота была на моей стороне. А потом стал, как бы невзначай, подходить ко мне после спектаклей и накоротке их обсуждать. Я и сегодня не была до конца уверена, что он и впрямь не знал фамилии артиста, а не использовал это в качестве предлога. Но мне это льстило, опять же беседовать с газетчиком было интересно. И о театре он много понимал. Единственно, язык у него был уж больно острым. Для фельетонов такое качество было необходимым, а рецензенту порой мешало. Можно было невзначай обидеть актера или актрису, а они люди очень ранимые. Из-за такой незаслуженной обиды у нас и получился тот небольшой скандал, который вылился в такие вот встречи.
7
Наконец господин журналист убежал в редакцию писать свою рецензию, а я вышла на улицу. Какое-то время я размышляла: насколько сейчас поздно и стоит ли мне брать извозчика или лучше пройтись пешком. Как раз в этот момент из театра донеслись несколько хлопков. Я сначала решила, что это в каморке Михеича шампанское открыли, тем более что окно его располагалось как раз над самым крыльцом служебного входа. Но тут же сообразила, что им прислали коньяк, а вовсе не шампанское, а уж покупать его самостоятельно никто из них в жизни не додумался бы. Да и хлопки были слишком трескучими, совсем не так шампанское выстреливает. Опять же – кто станет открывать три бутылки кряду? Ой, я же конфеты забыла! Вот вернусь за своей коробкой, заодно и узнаю, что это за хлопки там раздавались.
Я возвратилась в театр и взбежала по лестнице на второй этаж. Вроде кто-то промелькнул по коридору в сторону выхода в фойе, но я толком не разглядела и не стала обращать внимания. Дверь комнатки, где располагался Михеич, была распахнута, я влетела в нее и не сразу сообразила, чем мне Михеич и его гости показались странными. Ну, сидят втроем за крохотным столиком. Стаканы коньяком наполнены, но стоят на столе. И уж больно неподвижны все трое. Михеич и кассир Алексей Иванович сидели ко мне лицом, а господин хозяйственный распорядитель – вполоборота. Я сперва обратила внимание, что на лицах Михеича и кассира застыло выражение крайнего удивления. Может,