– А что с дедом? Вчера с вечера был жив-здоров!
– Простудился дедушка. По вчерашней непогоде и слякоти дело это нехитрое.
– Ну, это не страшно. А не желаете ли, сударыня, конфет? Только что самых свежих доставили. Пралине[8], аккурат такие, как вы любить изволите. Дозволите угостить?
– Не дозволю, Петруша. От конфет во рту липко становится, чего доброго начну шепелявить:
– «Што дальшще? Дальще тищина!» – продекламировала я шепеляво, как будто у меня во рту и впрямь была конфета. – И кому это понравится?
– Мне даже так понравится, мне вас слушать всегда в удовольствие, – засмеялся буфетчик. – А вот и Александр Александрович.
Наш импресарио имел традицию перед началом каждого спектакля или генеральной репетиции, каковые он приравнивал к спектаклям, выпивать рюмочку шустовского коньяка. Поскольку спиртным он никогда не злоупотреблял, к этой его традиции я относилась вполне лояльно. Может, и вправду коньяк голосу способствует?
Александр Александрович поприветствовал буфетчика и, с явным удовольствием на лице, взял в руки уже приготовленную для него рюмку.
– А вот скажите мне, сударыня, – обратился он ко мне, принюхиваясь к рюмке, будто в ней было нечто вкусное – по мне, так коньяк нюхать удовольствие слабое, – возможно вы, с вашими способностями все и про всех замечать, и обо мне что-либо малоизвестное знаете?
Я задумалась, потому как отнеслась к вопросу серьезно. Но Александр Александрович расценил мое молчание на свой лад:
– Да вы не тушуйтесь, говорите как есть. Мне же интересно знать, какие такие слухи обо мне в труппе ходят.
– Да я не тушуюсь. И слухи не собираю, мало ли про кого какие глупости говорят. Я вспоминаю, что мне о вас доподлинно известно. К примеру, что фамилия вашего папеньки Астахов и что есть у вас два брата, которые на сцене выступают под фамилиями Ярославцев и Александров.
– Ну так я этих фактов не скрывал, – разочаровался Александр Александрович, но, секунду подумав, добавил: – Правда, на темы эти особо и не распространялся.
– Иные все же скрывают свои настоящие фамилии, – сказала я. – Потому что причины имеют.
– Так поделитесь тайнами сиими! – обрадованно потребовал господин антрепренер.
– Тайнами я бы делиться не стала. А так, для примера, сказать могу. Потому что вскоре все равно и без меня это тайной быть перестанет. Все равно почтальон ей письмо доставил и уже на весь город раструбить успел. О том, что инженю[9] наша, госпожа Никольская Елена, по паспорту числится Евдокией Дуниной. И факт этот скрывает изо всех сил.
– Господи, а чего ж тут такого, что скрывать следует? – удивился мой собеседник.
– Да вы сами догадайтесь, тут все причины очевидны.
– Ну-с, пожалуй, попробую использовать логику на ваш манер, сударыня. Дунина – само собой не слишком для афиши фамилия подходящая. Но и не настолько уж неблагозвучная, чтобы ее скрывать. Тогда что же? Что в имени