красавицам, которые курили.
Они манили, как плоды инжира,
как буря парус, что обвис без ветра.
Мы были влюблены в Лоллобрижиду,
хоть знали, что любовь та безответна.
То был гипноз. Как «Болеро» Равеля,
смущали душу кинодивы эти,
а наши одноклассницы ревели
и проклинали всё на белом свете.
У них была нелёгкая дорога,
забыть им было нужно свою зависть,
и выбрали мы тех, кто хоть немного
напоминал нам импортных красавиц.
Отсюда и разводы, и скандалы,
и ночи с укоряющими снами.
А требовалось, в принципе, так мало —
заметить красоту, что рядом с нами.
* * *
Я все дела свои оставлю,
но нам не избежать беды:
наполнены холодной сталью
глаза безумные вражды.
О, как она непримирима!
Как мир отчаянно жесток!
Во мгле порохового дыма
забыли все её исток.
Но почему со дня творенья,
забыв про братскую любовь,
достигнуть можно примиренья
через большую только кровь?
СТАРАЯ РИГА
По-осеннему рыж,
оторочен каштанов каймою,
ребра шиферных крыш
дождь заботливой нянечкой моет.
Перекресток эпох,
дом к другому склоняется дому.
Ветра горестный вздох —
может быть, он грустит по былому,
по иным временам?
Впрочем, дело, как видно, пустое:
ведь теперь криминал —
вспоминать о «советском застое».
Эта боль так остра —
как ходить по гвоздям на пуантах.
Ян и Гунар Петра
и не думали звать «оккупантом».
Ливень вымел весь сор,
сразу всех нас на вечность состарил.
Кто же тот режиссер,
что спектакль этот странный поставил?
И звенит над листвой —
шум ему площадей не помеха —
крик струи дождевой,
что умножен готическим эхом.
Мгла… И я не готов
в заповедной той каменной пуще
средь застывших веков,
как когда-то, мечтать о грядущих.
* * *
Дитя сырых прокуренных трущоб,
не зная, что у времени в опале,
ты, как Матисс, не знаменит ещё,
чтобы твои картины раскупали.
Мешок холщовый на спине, как горб…
Куда ты шёл? Зачем? Откуда вышел?
Но коль ты честен, это значит — горд
а если горд – любых злосчастий выше.
И пусть пока удача далека,
одна мечта — пусть будет только это:
подрамник, холст и кисть из колонка,
и эти краски – яркие, как лето.
РАССТРЕЛЬНЫЙ ПОЛИГОН
Говорят, что здесь грунт-плывун.
Я сюда приходу один.
Здесь, убитый, я лёг в траву
с пулей