Муж и сын бросились к Матрене. Оба они громко рыдали. Она была без сознания. Из огромной раны на голове ручьем текла кровь.
Господин схватил лубку и бегом вернулся к детям на дорогу.
– Леонид, – сказал он сыну, – случилось несчастье – медведь помял женщину. Сбегай скорей за водой, а вы все, давайте сюда ваши платки.
Мальчик стрелой понесся под гору, а отец достал из одного из карманов сломанной коляски дорожную фляжку с водкой и собрал детские платки.
– Василий, сведи Грозного на ту сторону оврага, сядь на него верхом и что есть духу скачи в село, – приказал он кучеру. – Там заложи бричку, посади в нее Арсенья и человек шесть рабочих и приезжай сюда. Скажи Арсенью, чтобы захватил с собою инструменты, аптеку и носилки. Рабочие понесут женщину, а ты отвезешь нас домой в бричке. Да смотри, не подъезжай сюда близко, а только на ту сторону оврага. Лошади испугались медведей, а они и теперь здесь.
В это время прибежал из-под горы Леонид с полной лубкой воды и вместе с отцом пошел к больной.
Общими силами, неумелыми, дрожащими руками они сделали несчастной перевязку.
– Перенесемте-ка ее, пока она еще без чувств, на край дороги, а то нехорошо, если она придет в себя и увидит медведя – испугаться может, – сказал барин.
Матрену бережно подняли и отнесли на дорогу. Там барин осторожно приподнял ей голову и влил ей в рот несколько капель водки. Это подкрепило ее. Она слабо застонала, пришла в себя и открыла глаза.
– Ну, как ты, желанная, болезная моя? – с грустной нежностью спрашивал ее Митрич. – Где тебе больно?
– Ох, лихонько мое! Все, везде больно, родимый – смерть моя приходит! Пить дайте!
Муж стал поить ее, а стоявшие возле нее на коленях Анютка и Ванюха навзрыд плакали.
– Полно, не плачьте заранее, – участливо заговорил барин, – она еще, даст Бог, поправится. Сейчас приедет мой фельдшер, сделает ей хорошую перевязку и начнет ее лечить. Я велю ее у себя в селе оставить, пока выздоровеет. Так это твои медведи моих лошадей испугали? – прибавил он, обращаясь к Митричу. – Ведь чуть ты нас всех на тот свет не отправил!
Митрич испугался, побледнел и бросился перед барином на колени.
– Батюшка, кормилец, не погуби, помилуй! – залепетал он, крепко прижимаясь лбом к земле. Несчастному уж представлялись становой, розги, тюрьма.
– Да я тебя губить и не собираюсь, встань! – ответил барин. – Что делать? Случай такой вышел. Да и ты, нас спасая, добрым человеком себя показал. Только, что это за промысел у вас бессмысленный – и зверя мучаете, и людей опасности подвергаете! Хочешь, я велю застрелить твоих медведей? Право, лучше будет.
Митрич опять повалился ему в ноги.
– Батюшка, не обездоль! Ведь это наши единственные