целый день. А вечером – то самое, ради чего я всё это терпел. Свадьба пела и плясала… Приглашение, конечно, не нашёл. Нигде. Даже там, где его и не могло быть. Но на входе в ресторан в качестве часового, чтоб ни один халявщик не проскочил, высилась, стоя на табурете, и распределяла места тётя Тося, мама моего друга. Увидев меня, она очень обрадовалась: «Эх, что это такое огромное ты принёс?» Дерево-пальма было упаковано чуть ли не в стоимость самого подарка без стоимости посуды. «Дорогущая вещь, наверное, – тётя Тося чуть с табурета не упала. – Чего там мнёшься? Пробивайся сюда». Свадьба была человек на сто, и все мы толпились у входа. А тётя Тося в роли регулировщика-сортировщика распределяла места, кому почётнее и поближе, а кому где места хватит. «Так! Не толпимся, не шумим. Вы проходите к пятому столу, а коробочку у бара сложите и запишитесь у крестного Паши. (Паша – это был тот счастливец, который женился.) А вы? Что у вас? С конвертами все идут к тёте Гале, вон она у гардероба. Да смотрите, не потеряйтесь. Кто с сервизами? Руки! Мало чего-то… за шестой стол. Там же и сложитесь. Кто-нибудь догадался телек купить? Несут абы что. Вон один-единственный что-то огромное принёс». Это она про меня говорила. «Настоящий друг! Проходи за второй стол!» И все с пониманием расступались и с завистью смотрели мне вслед, а я как почётный гость прошёл ко второму столу. И где-то в глубине моего окрылённого оригинальностью сознания, в кипящем от дружеских чувств океане души колыхнулась верхушка айсберга такой еле заметной мыслью: «Из-за подарка что ли?» И тут же Гольфстрим неверия и надежды унёс айсберг куда-то в потаённые глубины сознания, где очень холодно и где льдинки превращаются в глыбы. «Да нет! Мы столько лет знакомы!» И вот, когда все уже были расфасованы по столам, появился такой совершенно неприличный заводной наёмный тамада и заученно-весело отчеканил: «Дамы и господа, давайте громко поприветствуем наших молодых! Встречайте – молодожены»! И забился в экстазе собственной радости и аплодисментов. Естественно, раздались хлопки, фанфары в записи, Мендельсон, и появились они… Уставшие и озабоченные. Друг делал слабые попытки улыбаться, ему это не удавалось. Лучше б не пытался. Мне стало его очень жаль почему-то. И захотелось его подбодрить, я стал ловить его взгляд и не поймал. Он смотрел, куда-то вдаль сквозь собравшихся, блуждая по стене глазами. Не размахивать же руками и кричать: «Я здесь! Я пришёл! Я такой подарок вам принёс. Век будете помнить этот день!» А в это время живчик-тамада рассказывал всем о том, как счастливы молодожёны, о том, что сейчас начнём вручать подарки и что сначала первый стол, а далее по очереди. Говорил о лучезарных улыбках невесты и жениха и о счастье их родителей. А родители одной стороны передавали какие-то бумаги другим родителям, и что-то их там не устраивало, и они бросали косые взгляды в сторону горочек подарков. И только я периодически ловил одобряющий взгляд тёти Тоси. А тамада
