Люська уверено вела меня в кромешной темноте кратчайшим путем по межам чужих огородов, заходила в дом, показывалась дожидавшейся нас бабушке, а потом, убедившись, что бабушка вернулась в свою постель в избе, тихонько выскальзывала через заднюю дверь, оставив ее незапертой, чтобы незаметно вернуться после свидания с кавалером. Возвращалась она, когда небо на востоке начинало светлеть у горизонта, и все деревенские петухи принимали участие в вокальном соревновании в номинации «Самый громкий голос совхоза Ильича».
Как-то ночью я проснулась от грохота двери, широко распахнутой вернувшейся со свиданья Люськой. Она споткнулась, зацепившись о прикроватный коврик каблуком, и тяжело рухнула в груду подушек на высокой металлической кровати, украшенной вышитым бабушкой подзором. В комнате запахло модными польскими духами «Может быть…», самогонным перегаром и въевшимся в одежду и волосы запахом папирос «Беломорканал».
– Люська, тебе плохо? – участливо наклонилась я над ней, сразу проснувшись и перепугавшись, так как никогда еще не видела ее пьяной.
– Отстань, – зло пробормотала сестра, – нормально мне.
– Водички принести? – я не знала чем ей помочь.
– Нет, не надо ничего, спи!
Я затихла на своей скрипучей раскладушке, прислушиваясь к ее всхлипываниям и негромкому невнятному бормотанию. Впрочем, всхлипывала она недолго, быстро уснув тяжелым пьяным сном поверх одеяла прямо в одежде и босоножках, отвернувшись к стене. Я немного повертелась в постели, пытаясь устроиться удобнее, потом приоткрыла окошко, впустив в комнату немного душистого теплого ночного воздуха – не хотелось дышать перегаром и куревом.
Утром я украдкой спустилась в погреб, чтобы меня не заметила бабушка, слила немного капустного рассола в свою маленькую эмалированную кружку с нарисованной клубничкой и принесла Люське. Она жадно выпила резкий кислый напиток и опять упала лицом вниз.
– Ну, и что ты плакала? – нетерпеливо спросила я, сгорая от любопытства.
– Кто, я плакала?! – воинственно вопросила Люська, вынырнув из огромной пуховой подушки в вышитой бабушкой наволочке, с размазанными под глазами тенями, – не дождетесь!
– Плакала, плакала! Давай, рассказывай! С Ромкой поругалась?
– Почему сразу поругалась? Может, наоборот? – хитро прищурившись, протянула Люська.
– Как это наоборот?
– Так! Маленькая, что ли? А, да, ты ж у нас крошка еще. Так наоборот, мы теперь муж и жена.
– Да ты что! – удивленно воскликнула я, не очень, впрочем, поверив Люське, так как та частенько путала вымысел с правдой. – Тебе ж только шестнадцать, а ему осенью в армию! А свадьба когда?
– Когда, когда… много будешь знать, скоро