За садом был участок для посадки разных овощей, тоже не менее десятины.
– Это огородом называется, – сказал Матвей. – А вон строение поперек всего огорода стоит – птичник, там куры, гуси, индюшки.
Подойдя к строению, Матвей открыл калитку, и они вошли в большой двор, который разгорожен пополам, в одной половине ходили куры. Не успели осмотреться, как к ним подошла старушка. Узнав Матвея, она быстро заговорила:
– Ой, да никак это ты, Матвеюшка! Давненько ты к нам не заходил, – старушка притворилась, будто она барыню не узнала. – Никак барином стал, гляди-ка, как вырядился. А кто это с тобой? Не невеста ли твоя?
Матвей и Даша, глянув друг на друга, улыбнулись. Матвей громко спросил:
– Что-то, бабушка, птицы во дворе не видно.
– Да оно что, гуси еще сидят, все почитай, на гнездах, а кур пускать рано.
– А много у вас кур-то? – спросил Матвей.
– Да всегда велено пять-сто оставлять, так оно и есть.
– А сколько наседок посадили-то в этом году?
– И наседок всегда велено пять-десять сажать.
– Бабуль, а по сколько под каждую наседку яиц-то кладете?
– Всегда по пятнадцать штук, чтобы легче считалось управляющему, – сердито сказала бабка.
– Бабуль, ты никак сердишься на меня, что я тебя спрашиваю?
– Эх, Матвеюшка, разве я на тебя серчаю. Но как ведь мы стараемся, растим цыплят-то, как малых ребят. Выходим их, а он, этот, как все его зовут, Боров осенью приедет с коробами да больше половины курочек, петушков, да гусей и индюшек погрузит и поехал. Ну, там для барина, это дело другое, он наш хозяин. А то какой-то там. Да что там, вор он, да и все тут.
– Да вы бы не давали ему, – вставил Матвей.
– Не дам, а плеть-то видел у него на руке, всегда висит, попробуй, не дай. Ведь, он всем завладел. Барин дома не живет, а барыня сама боится его, а молодая барыня еще дите. Вот он боров-то и лютует. Да разве он только птицу берет, все он берет, и овец, и коров, а уж свиней-то и вовсе, – бабка вроде одному Матвею сказала. – Говорят, Матвеюшка, этот Боров имение построил такое, все из жженого кирпича, дворец, говорят, и все. Все, говорят, построил на барина деньги. А нас с голоду заморил. Да ты и сам видишь, какие крепостные, как вроде все чахоточные, Господи, в чем только наши души держатся, – Матвей глянул на Дашу, она стояла бледная, ее как вроде бы трясла лихорадка.
Бабка, поняв, что довела барыню до зла, сразу же переключилась на другой разговор:
– Значит, – сказала бабка, – это твоя невеста, дай-ка я посмотрю.
Подойдя ближе к Даше, бабка перекрестилась:
– Господи, святая Мария, – упала на колени перед Дашей, – никак барыня Дашенька, прости, что я тут наболтала.
Даша подошла к бабке, поднимая ее, трясучим голосом заговорила:
– Встань, бабушка, встань, милая, ты же правду сказала.
Бабка, вставая с помощью Даши, крестилась и повторяла:
– Истинную правду,