Даша посмотрела на мать и сказала:
– А Матвей говорит, что человек красивый, когда он умный и добрый.
– Это верно, ум и доброта красят человека, а красивого вдвойне.
– Мам, скажи, ведь правда Матвей похож на Иисуса Христа, а?
Мать перекрестилась и поглядела в угол, где стояла икона с изображением Иисуса Христа:
– Ох, доченька, можно ли так? Грешно.
Даша повторила:
– Ну, скажи, похожи?
– Отстань ты от меня с таким вопросом, сердито сказала мать, – Матвей похож сам на себя.
– Верно, маменька, – радостно сказала Даша, – Матвей еще лучше. Матвей выглядит как-то мужественно, такой, ну, сильный, а он, – Даша глянула на икону, – какой-то нежненький, слабенький, только и знает грозиться двумя пальцами.
Мать сердито посмотрела на дочь, подумала:
– Неужто Матвей ей все это вдалбливает, – подумала, но не сказала.
– Значит, папенька хотел избавиться от тебя, – снова начала Даша.
– Да, мерзавец, хотел, – грустно сказала мать и продолжала, – он даже подсылал этого Борова-управляющего, но я поняла, почему он пристает ко мне, да еще оставил на кухне бабу, чтобы следила за мной, если бы одна была, может и совратили, но я очень боялась оставить тебя сиротой. А теперь, когда ты выросла, я плюю на них. Я сейчас за тебя, доченька, не боюсь, а вот за Матвея боюсь, как бы он из-за твоей прихоти не пострадал.
– Маменька, ведь я люблю, а чтобы и не любила хоть как, а Боров все равно бы насплетничал папеньке. Я же больше не могу сидеть в клетке, а Матвей по долгу службы должен меня учить верховой езде. Неужто, дядя Семен бы меня учил, а Матвей глядел.
– Да, оно так-то так, по-нашему с тобой, даже очень хорошо, что вы подружились, а вот как отец-то посчитает.
– Если отец умный, мы объясним ему, а если он негодяй, то тут ничего не поделаешь, придется пострадать. Я, маменька, считаю так: лучше один день жить и радостно наслаждаться, чем долгую жизнь прожить в страдании, муках и неволи.
– Это ты, доченька, так говоришь потому, что ты власть почувствовала, а они крепостные-то со дня рождения своего несут на своих плечах кабалу. Он, может быть, Матвей-то и глядеть на тебя не стал, если бы имел такую власть, как ты.
– Нет, маменька, я не могу сказать, что он любит меня, но в том, что он уважает меня, я уверена. Конечно, он намного умнее меня и хитрее, за это я еще больше люблю его. Да будь оно проклято, это крепостное право вместе с царями!
Мать бросилась к Даше и ладонью зажала ей рот, потом отпустила, начала креститься и умолять Дашу:
– Дашенька, не Матвей ли тебя к этому подталкивает.
– Ты что, маменька, да разве Матвей-крепостной может сказать об этом барыне? Да разве ты не видишь, сколько я прочла книг? Хоть я, может, и балбес, но кое-что внимаю. В некоторых книгах мелькают слова умных людей, что крепостное право не только угнетает бесправием, а задерживает