Это была бойлерная – царство больших и маленьких вентилей, труб. Жарко. За столом сидела дежурная. Кулиев полез обниматься.
– Уймись, уймись… Дурак! – отстраняясь, смеялась женщина.
– Ладно, потом я к тебе зайду.
– Бутылку не забудь! – то ли в шутку, то ли всерьез крикнула дежурная.
– Раньше она в помоле работала, – стал рассказывать Рашид. – Сейчас ее перевели на легкий труд. Силикоз легких у нее.
6
Скрипнула в комнате дверь, и вошла Тамара, инструментальщица.
– Вот, пожалуйста, инструмент. – Разложила Тамара на столе метчики, ключи. – Выбирайте.
Федор долго искал инструмент.
– А сверел у меня здесь нет, в инструменталке. – Тамара вышла.
Федор пошел в инструментальную за сверлом, попал в бойлерную, испугался, что Рашид скажет, скорее вышел.
– Федор Семенович! Федор Семенович! – прозвучал женский голос.
В дверях стояла Мария в халате.
– Разоспались, вставайте.
Мария ушла.
– Ездил бы на автобусе, не надо было рано вставать, – выговаривал в соседней комнате Юрий Владимирович. – Что за человек. Не понимаю я его. Приходит с работы, сразу в комнату, что он там делает?
– Сидит, я заходила.
– Вот именно, что сидит. На работе про него говорят, что он… какой-то странный.
– Бандит.
– Не похоже. А ты, Мария, рано не вставай.
– Неудобно.
– Это ему должно быть неудобно.
Юрий, похоже, ревновал.
Федор все никак не мог забыть сон, с ним пришел на работу. Закончилась уже разнарядка, а Тамары все не было. В инструментальной сидел токарь, выдавал инструмент.
– Как жизнь? – спрашивал Трошин.
– Ничего, – заученно отвечал Федор.
– Как к тебе Власов относится?
– Я знаю, он мужик справедливый. – И Трошин зачем-то подмигнул проходившему мимо Рябову, фрезеровщику.
Федор рубил на ножницах пластины на печь на футеровку. Пластин было много, несколько тысяч. Шли они на крепление кирпича в печи. Работа простая, каких-то навыков, знаний не требовалось. За ножами стоял упор, все пластины одного размера.
За два дня работы на ножницах Федор настолько освоился, что выполнял работу механически, все движения отточил.
– Обед уже. Пошли, – стоял за спиной Чесноков, торопил.
Ножницы долго не могли успокоиться, недовольно урчали. Мужики уже забивали «козла».
У столовой Борис опять ругался:
– Ты молодой. Они за тобой бегают. У тебя кровь с молоком.
– Я видел тебя тут с одной…
– Молчи, сопляк!
– Да, – глубокомысленно протянул Чесноков. – Если его не дразнить, послушаешь, – нормальный человек. А если его приодеть, он даст фору обидчикам. С другой стороны приятно, что такой вот есть… который хуже тебя. Ты уже не последний человек. Бытие определяет сознание. Заходи, Федор, как-нибудь,