С точки зрения Вильмы открывшееся зрелище сильно походило на дебош, причем исход складывался явно не в пользу обер-координатора. Он сумел подняться, но его свалили снова.
О Вильме совершенно забыли, да, похоже, не интересовались ею изначально, сочтя за пустое место.
«Господи, что же мне делать…", – внучку Кантера охватило беспросветное отчаяние.
«Если Шеннона сейчас убьют, а на это похоже, все мои труды пойдут прахом. А если вмешаюсь, получится еще хуже. Мужчина хочет от женщины потакания, прощает ей глупость, кое-как мирится с ее умом, но совершенно не выносит ее превосходства. Я видела проигрыш Шеннона. Если я спасу технократа, то он в душе оскорбится. Влечение сменится формальной благодарностью, и в его резиденцию мне уже не попасть. Ах Кантер, Кантер, будь ты проклят за то, что не держишь дома терминала… И, все-таки, хочется что-нибудь подправить».
Она подскочила к тому из двоих, что был пониже, и без лишних затей пнула его, но не в пах (как он того ожидал), а в шею, под основание челюсти. Парень завалился на тротуар и принялся, елозя по грязи, стоически бороться с удушьем. Вильма развернулась ко второму противнику – как раз вовремя, чтобы прикрыться рукой. Попало по предплечью, очень больно, но кость, кажется, не сломалась. Внучка Кантера двинула парня локтем другой руки, метя в кадык, промахнулась, отскочила в сторону, и, крутнувшись, пнула, стараясь достать. Носок ее ботинка врезался человеку в живот, но не произвел на того особого впечатления.
«Да он словно каменный, не пробьешь».
Она, не останавливаясь, ударила еще раз – прямо в висок, но попала только в скулу. Противник, кажется, пошатнулся и тут же что-то мокрое и холодное скользнуло по ее руке и едва не задело грудь.
«У него нож».
Холодное сменилось теплым. Из перерезанного сосуда обильно и пенисто подтекало, к счастью, в темноте Вильма не видела цвета. Тело уже не слушалось, боль получилась такая, что хотелось заплакать.
«Дева Мария, как все получилось глупо. Я думала, будто что-то могу изменить в этом мире, а на самом деле не могу ничего, и поэтому сдохну прямо здесь, на грязном тротуаре задворков Элама. И на мне нет кулона связи. И некого позвать на помощь. И Тони не узнает, как все произошло».
Вильма сама не заметила, как осела и скорчилась, свернувшись клубком. В висках стучало и звенело. Она больше не смотрела на противника. Страха тоже не чувствовала, пришла разве что досада и легкое отупение – предвестник настоящего обморока.
– Эй, есть тут живые?
Что-то переменилось в ночи.
Вильма не заметила, куда подевался уцелевший враг – он, словно бес, растаял в тумане, чужая машина тяжело осела на тротуар, и свет фонаря ударил в лицо женщины, в ее зажмуренные искусственные глаза.
Она заставила себя разлепить веки.
Две высокие фигуры – угловатые от амуниции. Темная