– Вы знаете, я был в отчаянии, я помчался за помощью – примирительно и жалобно сказал Шеннон. – У вас акклиматизация, так что оставим эксперименты – они вам не идут. Простите меня, ради бога, за неудачную попытку помочь. Мне кажется, ваши способности не нуждаются в улучшениях.
Вильма вздрогнула и отвернулась от телеэкрана. Шеннон проследил за ее реакцией и оторопел.
«Она включила экран – зачем? Конечно, чтобы посмотреть передачу и расслабиться после неприятных впечатлений. Девушка искала обычного развлечения».
То, что показывал экран внутренней связи, к развлечениям не относилось никак. Камеру, которая посылала изображение, воткнули где-то под потолком. Сейчас она искоса давала панораму знакомого координатору небольшого зала, выхватывая зеленоватые халаты, деловито ссутулившиеся спины двух медиков, стойку с оборудованием, толстый шнур, уходящий в розетку на стене, и длинный, прозрачный ящик-саркофаг.
Человек в саркофаге спал или находился в беспамятстве. Он не был мертв – обручи ребер медленно приподнимались в ритме дыхания. Лицо оставалось спокойным, бледные опущенные веки не дрожали.
Если бы Шеннон мог проникнуть в тайну событий недавнего прошлого, он понял бы переживания Вильмы безо всякого шара. Внучка координатора хорошо помнила залегшую под серой пеленой облаков топь, бункер, секретную комнату, и другой саркофаг, в котором точно так же теплился чужой, похищенный и запертый разум. Аналогия больно поразила ее. Не жалостью, нет, скорее страхом.
Но Шеннон, проницательность которого вовсе не была абсолютной, видел совсем другое – некстати включившийся экран и расстроенную девушку в кресле. Она была красива – яркой и теплой красотой активного существа, которую не портили странные глаза. Напротив, с точки зрения Шеннона они придавали Вильме сходство с бабочкой-нимфалидой и делали это сходство законченным и совершенным. Вульгарное сердечко на шнурке, заброшенное в дальний ящик, больше не мешало его восприятию.
«Вот извращенец, – подумала догадливая Вильма. – Ему нравятся мои датчики».
– Поищите очки, ладно? – неуверенно попросила она.
– Да вот они… О, господи!
Искренне расстроенный, обер-координатор пошарил в кармане и вытащил то, что осталось: раздавленное левое стеклышко пошло трещинами, дужки перекосились.
– Не припомню, как это произошло, – с искренним раскаянием заявил он. – Должно быть, я слишком торопился и ударился о двери. На мой дилетантский взгляд, эта вещь не совсем в вашем стиле. Она вам очень дорога? Может быть, отдадим ее в ремонт?
– Не надо!
Вильма живо представила, чем чреваты попытки ремонта.
– Бросьте в мусор, – моментально нашлась она. – Этот фасон устарел еще в прошлом сезоне.
Шеннон покорно сунул сломанную безделушку в отверстие