Дэзи и ее мертвый дед. Валерий Шемякин

меня, что должно было случиться, чтобы я испытал непонятную причастность. Беременность. Вид беременной женщины казался мне неприличным, отталкивающим, слишком физиологичным. Всякая физиологичность – грязна. Но тут… Я столкнулся глазами с глазами Эммануила. В его взгляде не было настороженности или страха. Там были покой и уверенность. Там были сила и строгость. Но эта строгость не была злой.

      Я осмелел, подошел вплотную, положил руку на белый круп Анабель. Она не вздрогнула, не отстранилась. Я погладил ее бок. Бок был прохладным, сухим и чистым. Я обратил внимание, что этой паре совсем не досаждали насекомые. Хотя где-то среди листьев звенели комары, мелкие мухи вились над травою, и перед моим носом то и дело жужжали слепни. К ним они не приближались. Будто что-то отталкивало их от этих существ.

      Совсем рядом, среди кустов, я заметил что-то похожее на гнездо. Примятая трава, она была необычно высокой, уложенной волнами – совсем низко посередине и приподнимающаяся по бокам.

      Ветер шевельнул ветки. Вверху крикнула птица, и раздался резкий стук, будто захлопнулась дверь. Надо было уходить.

      Сны я обычно плохо помню, но на этот раз я проснулся посреди сновидения. Я снился себе в виде какого-то летающего существа, приближающегося к крутому обрыву. Я должен был прыгнуть с обрыва и взлететь. При этом я испытывал страх, нет, я не боялся, что не взлечу. Я боялся того, что было внизу – что-то липкое, притягивающее к себе. Сон был цветным. Но кроме моих сверкающих золотом крыльев и зеленой тины внизу, ничего не было окрашено в яркие цвета…