В далекой темноте раздался собачий вой. Мои мысли вдруг повернулись по иному кругу, я принялся размышлять о давно виденном и пережитом, о том, что не оставляло меня в покое, к чему я возвращался в своих снах, что не отпускало.
Но отчего-то в памяти стали всплывать лишь мелкие обиды на близких и друзей. Собственно, друзей у меня никогда не было. Как-то так получилось, к тому времени со мной перестали общаться даже одноклассники и однокурсники. Я не ходил на встречи выпускников. Но это не огорчало меня…
Меня все чаще посещали мысли о том, что человеческие отношения – накопление мусора. Избавившись от ненужных контактов, сократив до предела заботы о себе и о других, научившись не переживать и обходить все проблемы, я вдруг обнаружил, что мне совсем не о чем говорить с другими. Когда я все-таки пытался сказать знакомым что-то доброе и значимое, они обижались на меня, считая, что я издеваюсь. Одна лишь Ася могла выдержать эту мою нелюдимость. Самое отвратительное – листы бумаги передо мной все чаще остаются чистыми. Писать мне тоже было не о чем…
Далеко на реке раздался оглушительный всплеск, выскочила из воды и упала назад гигантская рыбина. Нехорошее творилось у меня внутри, будто все жучки-червячки переместились ко мне в душу. В темноте, совсем рядом со мной заплакал ребенок, этот плач перешел в крик. Что-то страшное явилось человеческому детенышу.
– Вова, где ты? – услышал я отчетливо женский голос. – Вова?! Я боюсь…
В плотной тишине хлопнула калитка. И снова резкий крик – теперь уже явно кошачий. Я встал и встряхнулся, как зверь, выбравшийся из воды. Потом сделал это еще раз. На миг почувствовал облегчение. Но только на миг.
Я сходил за подушкой, сел на ступени… и не заметил, как уснул. Прямо на крыльце.
На следующее утро все стало иным. Кошка, которая накануне готова была выцарапать мне глаза, подошла и потерлась о мои ноги. Я налил ей молока в глиняную плошку. Она пила долго, с перерывами, поднимая голову и поглядывая на меня. Затем развалилась возле кресла и принялась вылизывать свою черно-коричневую шерсть.
Во двор вбежала собака, бесцветная, неухоженная, лохматая. Остановилась на дорожке, тяжело дыша. Увидела крысу, бегущую навстречу. Шерсть на собачьем загривке поднялась. Она расставила лапы, ощерилась и, разбрызгивая слюни, издала сердитый лай. Крыса не остановилась, она обогнула собаку и продолжила свой путь. Не прекращая лаять, собака бросилась вдогонку. Крыса вскочила на стол, поглядывая то на меня, то на собаку, то на собственный хвост, беспокойно сверлящий воздух. Собака прекратила свой безумный лай, посмотрела мне в глаза и, будто устыдившись чего-то, повернула к воротам. Через минуту ее уже не было видно. Тут же исчезла со стола и крыса.
Прихватив буханку черного хлеба и ведро чистой воды, я отправился к лощине.
Они стояли все так