Его стало знобить, не то от холода, не то от нервного возбуждения. Марат поднялся взять второе одеяло, но до шкафа не дошел. Бешено закружилась голова, и его зашатало. Он почти упал назад и ухватился за спинку кровати, унимая головокружение. В неярком свете уличного фонаря было видно, как вещи в комнате встают на свои места медленно и нехотя, так и норовя снова заплясать, и каждый их скачок сопровождался дикой болью в висках.
“Не надо было столько пить”, – запоздало подумал он, стискивая голову ладонями.
На стене звякнули часы – два ночи. Марат медленно лег. Его трясло. Головокружение прошло, но боль только усилилась. Он стиснул зубы, сдерживая стон. Сердце колотилось в грудной клетке, точно птица о стекло, било по ребрам и под левую лопатку. Мутило, голова раскалывалась. Страшно хотелось пить.
– Даниель, – глухо позвал он.
Ответа не было.
– Дань, мне плохо…
Спящий не просыпался. Сил подняться не было, да и звать тоже. Часы пробили половину третьего, потом три. Лучше Марату не становилось. А снег все сыпался сверху, из темноты, он не видел его, но знал об этом, снег падал, засыпая тропинку к кабине телепорта и сам ангар, где стояла кабина, падал, отрезая станцию от внешнего мира. Это пугало Марата. Он пытался встать, но от малейшего движения боль становилась совершенно нестерпимой. Сперва эта беспомощность приводила его в отчаяние, потом стало все равно. Снег летал прямо в комнате.
В минуту просветления Марат понял, что это ему мерещится. Часы вякнули что-то насчет половины четвертого. По потолку и стенам бродили неясные тени.
“Пить хочется… – отстранённо подумал он, почти теряя сознание от боли. – Разбудить бы Даниеля, всё-таки…”
Это была последняя мысль, которую удалось запомнить. Он отключился.
***
Утро следующего дня было таким же тёмным, как и любое другое время суток. Марат сел на кровати. Голова слегка кружилась, как, впрочем, и следовало ожидать. В ванной шумела вода.
Через пару минут вошел Даниель, гладко выбритый, босиком и без рубашки. Марат вздрогнул.
– Не холодно тебе?
– Я привык, – рассеянно ответил Даниель, начиная сворачивать своё одеяло. – Что у тебя с рукой?
Марат опустил глаза. На тыльной стороне левой ладони, там, куда капнул сок из цветочного стебля, был глубокий ожог. Пузырь уже лопнул, из раны сочилась сукровица. Шевелить пальцами было больно.
– Обжёг, наверно, – неуверенно пробормотал Марат, разглядывая руку и вспоминая события вчерашнего дня. Впервые ему пришло в голову, что причиной плохого самочувствия ночью могла быть вовсе не пьянка.
– Где тебя угораздило? – поинтересовался Даниель. – Вчера-то не было этого.
И добавил, окончательно подкрепив подозрения Марата:
– Водка хорошая, похмелья нет. Надо бы еще достать такой.
Марат помолчал и рассказал эпизод с цветком.
Даниель потёр рукой подбородок.
– Интересная жизнь у тебя стала, Марат. Мне прямо завидно.
– Не знаю, – хмуро сказал Марат. –