Во дворце имелась обширная библиотека, но она находилась в правом крыле на втором уровне, выходя окнами в сад. Старые липы давно разрослись и надежно скрывали небо, приказать вырубить их не поворачивался язык, перенести библиотеку тоже не решались. Любимые книги, географические карты и древние фолианты кочевали по комнатам главы семейства и его отпрысков. Порой, чтобы найти искомое, Амари обращался не к старенькому библиотекарю, а сразу к родичам.
– Эри, я у Мигеля «Хронику Тридцатилетней войны» брал, передашь ему, когда он вернется, хорошо? – спросил он, рассматривая рукописи и фолианты. В его последний визит на полках стояли книги поновее, а эти было страшно брать в руки: рассыплются еще.
– Непременно, братик.
Эрика любила историю, но войны и правители занимали ее мало. В круг интересов входила древняя философия, этика и обычаи ушедших времен. Еще она увлекалась легендами, гаданием и магией, хотя считалось, что последней в мире Эрохо никогда не существовало. Любовные снадобья, изготавливаемые ею в ужасающих количествах, Эрика дарила фрейлинам, сама же никогда ими не пользовалась, считая подобное недостойным.
Между потертыми корешками Амари увидел пару амулетов, собственноручно созданных сестрой, и едва не подпрыгнул, когда обнаружил на подоконнике хрустальный шар с впаянным в него глазом – хотелось бы верить, искусственным. Рядом в простой глиняной вазочке притаился сухой букетик вераны. Полевые цветы Эрика предпочитала изысканным садовым, но знали об этом только свои. Остальные дарили ей преимущественно розы.
– Суженый прислал с последним письмом, – проследив за его взглядом, пояснила Эрика.
Скоро она покинет столицу: бракосочетание с моревийским князем – дело решенное. Наверное, она могла отказаться, если бы влюбилась в кого-нибудь из знакомых кавалеров: вышла же их бабка Валенсия за обыкновенного барона, хотя прадед и договорился с элалийским султаном. Однако отказывать Эрика не спешила, да и на примете не имела никого.
– Перестань, – она склонила голову, на лоб упало несколько смоляных завитков. – На тебя же смотреть больно!
Будь здесь кто-нибудь другой, Амари отшутился бы, но с сестрой позволить себе неискренность не мог, отошел к окну и почти не удивился, когда на груди сжались тонкие пальчики. Эрика прижалась к его спине, уткнулась носом между лопаток, всхлипнула и затаила дыхание. Амари только и сумел, что накрыть ее руки своими.
– Эри, не расстраивайся. Лисичка, ну ты чего? – этим детским прозвищем он называл ее нечасто. Эрике оно не нравилось. Обычно она вскидывалась, спрашивала: «Я, по-твоему, рыжая?», а он в свою очередь упоминал черно-бурых хищниц, которыми славились леса на севере.
– Я так испугалась… – уже не сдерживаясь, плакала Эрика. – Когда мы узнали о твоем уходе на Часовую… думала,