– «Кровь Творца»… – завороженно произнесла Эрика, – она перечеркивает весь расклад. Ничего не предрешено! Значения изначально трактовались неверно. Гадающий не в состоянии постичь предсказанное.
– Это хорошо или плохо? – уточнил Амари.
– Впервые выпало.
«Но я ведь вытягивал «Радость»! Почему? Когда ошибся?» – Амари спрятал под стол руку.
– К лучшему, – решил он, – предпочитаю творить собственную судьбу.
– Но такого количества могущественных сил это не отменяет.
– Неважно.
В дверь постучал и после дозволения вошел Перан, поклонился и доложил о приезде Рамеля. Старший брат словно почувствовал, где в нем нуждались больше всего. Эрика радостно взвизгнула и выбежала из комнаты. Амари поспешил последовать за ней, но на мгновение замешкался. Рассыпанные по столешнице карты притягивали взгляд.
Хлопнувший ставень разбудил ветер, тот вздохнул, растрепал волосы Амари, коснулся карт и, поднатужившись, перевернул последнюю – ту, что с самого начала отложила Эрика. Амари бросил взгляд на изображение и почувствовал, как холодок пробежал по спине. Из гибельной воронки смерча прищурено пялились бельма и скалилась чудовищная пасть – «Зверь».
Глава 3
В трактирчике у рыжего Хайме творилось что-то невообразимое. И это какой уже день подряд! Конечно, отставной солдат любил, когда в заведение набивалось много гостей, но слишком уж странными на этот раз они были. Вроде и люди, одеты пусть не богато, но прилично, а как посмотрят – не отплюешься.
Отвратность лиц Хайме им простил бы: на своем веку всяких встречал. Однако трактирщик не мог запомнить ни одного из них, и ведь на память он никогда не жаловался. Еще когда во главе поискового отряда месил глину на границе с Парисом, не только своих орлов, но и командиров вражеских частей знал в лицо. Стоило раз глянуть на человека, и потом ни с кем не спутал бы. В мирной нидосской жизни это тоже выручало. Хайме при случае мог стражу на след кого лихого навести (если заплатят, конечно), своих привечал – бывало, скрывал все от той же стражи. Если нужно кому, то и тайное послание передать мог или вещь какую. В общем, жил полной жизнью не слишком богатого, но всем нужного человека. И вот тебе какая напасть…
– Дядька!.. – в кухню вбежала заплаканная Берта. – Ой, дядька, не могу я так больше!
– Чего голосишь, дуреха? – нахмурился Хайме. – Обидел кто?
С подавальщицами он старался держаться строго. Попытки вертихвосток строить глазки заезжим господам пресекал по мере надобности, однако в случае чего всегда мог заступиться. Девицы такое отношение понимали быстро и работали хорошо, на совесть. К тому же Хайме они приходились племянницами, а родную кровь не приветить – это ж гнев Творцовой навлечь, хуже проклятия и представить невозможно.
– Нет, дядька, тя требуют.
– Еще этого не хватало, – Хайме вздохнул. Его взгляд зацепился за пурпурную гвоздичку, озорно подрагивающую